|
||||
|
12.01.2012
История учебных пособий петровского времениМы уже рассказывали на нашем сайте, как обучали грамоте в Древней Руси, и о том, как царь Петр учебники вводил. В этой статье автор продолжает тему учебной литературы в Петровскую эпоху и позже.После того, как угас интерес Петра I к иностранным изданиям, к делу составления учебных пособий были привлечены отечественные специалисты, что не замедлило сказаться на качестве книжной продукции самым благотворным образом. Во-первых, новые авторы в большинстве своём сами были практикующими преподавателями, а следовательно, неплохо представляли себе нужды отечественных училищ и именно их старались удовлетворить в первую очередь. В других случаях, в основном применительно к гуманитарным дисциплинам, за основу брались украинские учебные пособия, также проверенные многолетним опытом монастырских и братских школ. И, наконец, новые издания, каждое из которых готовилось к печати особо, зачастую с привлечением узких специалистов, выгодно отличались от тесинговской продукции глубиной и даже некоторой фундаментальностью содержания.
Так, в 1701 году на службу в Оружейную палату специально для написания учебника арифметики был принят Леонтий Магницкий, будущий автор книги, которую, наряду с «Грамматикой» Мелетия Смотрицкого, Ломоносов назовёт «вратами своей учёности». Любопытно, что этот специалист в области арифметики, геометрии и тригонометрии был выходцем из осташковских крестьян, в раннем детстве самостоятельно обучился письму и чтению и, возможно, так и провёл бы свою жизнь в сельских трудах, лишь изредка выполняя обязанности псаломщика в местной церкви, если бы однажды в возрасте пятнадцати лет не был послан отцом в Иосифо-Волоколамский монастырь с возом мороженой рыбы. Побеседовав с юным Леонтием, настоятель настолько поразился его уму и грамотности, что решил оставить при монастыре в качестве чтеца. Ещё через год юноша перебирается на жительство в московский Симонов монастырь, власти которого решают готовить его к священнической карьере и благословляют на учёбу в Славяно-Греко-Латинской академии. Любопытно, что предметы, которые впоследствии сделали Леонтия известным, в Академии не преподавались, а значит, любознательный юноша вновь обучился им сам, вероятно, используя при этом не только русские, но и иноязычные источники. Чётко обозначившийся в эти годы его интерес к математике привёл к тому, что Леонтий отказывается от предполагавшихся пострига и рукоположения и избирает жизнь частного преподавателя в домах различных московских бояр. В 1701 году, после того как не оправдались надежды Петра на англичан, поначалу поставленных руководить Навигацкой школой в Сухаревой башне, Яков Брюс представляет монарху талантливого самоучку. Побеседовав с Леонтием, на сей раз уже Пётр приходит в такой восторг, что немедленно жалует ему…фамилию, под которой мы знаем этого талантливого педагога и учёного по сей день, ибо «в сравнении того, как магнит привлекает к себе железо, так он природными и самообразованными способностями своими обратил внимание на себя»1. Особая ценность столь необычного царского подарка заключалась в том, что, согласно древнерусским обычаям, фамилию в её современном понимании имели право носить только представители высшей знати. Очень скоро деятельность нового преподавателя приносит первые плоды. При его участии были подготовлены «Таблицы логарифмов и синусов, тангенсов, секансов», увидевшие свет в 1703 году. При первом взгляде эта небольшая книжица производит весьма любопытное впечатление, потому что в ней явно встретились две эпохи: глубоко новаторская по содержанию, она в то же время обладает всеми характерными чертами древнерусской книги – переплётом из досок, обтянутых кожей, с застёжками. Правда, даже в этой традиционной конструкции переплёта появляются некоторые новации – небольшой формат позволял носить книгу с собой и использовать её при составлении рабочих расчётов; на корешке, пожалуй, впервые в истории русских изданий, появилось название, позволяющее легко находить книгу на полке. В том же 1703 году вышел из печати главный труд Леонтия Магницкого – учебник под скромным, хотя и пространным названием «Арифметика, сиречь наука числительная с разных диалектов на славенский язык переведеная и во едино собрана, и на две книги разделена». На самом деле, помимо сведений о четырёх арифметических действиях и задач на дроби, учебник содержал начальные сведения по химии и физике – таблицы разниц веса изделий из различных материалов, – правила сложения алгебраических чисел, начала планиметрии (в частности, оригинальное доказательство теоремы Пифагора), а также множество сведений по астрономии и географии – таблицы солнечного склонения по дням на 1701–1726 годы, таблицы солнечной рефракции, таблицы определения расстояний по солнечному склонению при мореплавании в разных широтах, географические координаты некоторых городов, сведения о розе и названиях ветров. Открывало учебник стихотворное предисловие, содержавшее толкование российского герба, рассуждения о необходимости подчинения православному царю и гражданском значении наук. Таким образом, «Арифметика» Магницкого составляла разительный контраст с предшествовавшим ей математическим пособием – вышедшей на Московском Печатном дворе в 1682 году книжицей «Считание удобное», включавшей в себя всего-навсего таблицу умножения от 1х1 до100х100, где числа к тому же были переданы буквами кириллицы. За свой труд Леонтий Магницкий был пожалован дворянством, к которому позже добавились также деревни во Владимирской и Тамбовской губерниях, а также получил выстроенный специально для него дом на Лубянке. В 1715, когда в Санкт-Петербурге открылась Морская академия, куда было перенесено обучение всем военным наукам, Магницкий становится старшим учителем Сухаревской школы, где преподаёт арифметику, геометрию и тригонометрию до самой своей смерти в 1739 году. Качественно изменились в первом десятилетии XVIII века также и пособия по географии. В 1710 году вышла и затем выдержала несколько переизданий книга «География, или краткое земного круга описание». Этот учебник представлял собой переработку голландского атласа Ван-Кейлена 1697 года, дополненную некоторыми сведениями о России. В учебнике имелись краткие сведения о глобусе и широтах, вычислении географической широты и долготы, а также долготы дня. В книге описаны большинство европейских стран, Турция, Персия, Египет, Эфиопия, Южная Америка; об Австралии сказано, что она не может быть описана из-за плохой изученности. В то же время сведений о России, помимо географических координат некоторых городов, в книге почти не было. В 1718 году на Московском Печатном дворе появляется ещё одно пособие – «Варений. География генеральная» – перевод книги голландского учёного XVII столетия Бернарда Варения, выполненный Фёдором Поликарповым. Как большинство пособий того времени, для читателей которых теория была тесно связана с практикой, эта книга содержит одновременно сведения по географии и астрономии – о размере и форме Земли, о широтах, климатических поясах, глобусах и картах. Характерно, что, говоря об устройстве солнечной системы, автор книги активно защищает учение Николая Коперника, а сам Коперник был изображён на специально перегравированном с голландского издания фронтисписе книги вместе с Птолемеем и Тихо Браге. Революционным пособием того времени по астрономии было издание «Книги мирозрения» голландского математика и физика Христиана Гюйгенса. Этот труд содержал не только подробное изложение теории Коперника о вращении планет вокруг Солнца, но и рассуждения о вращении спутников вокруг планет, соотношении размеров планет и Солнца, яркости звёзд. Здесь же высказаны предположения о существовании органических форм жизни на других планетах. Впервые труд Гюйгенса был опубликован в Москве ещё в 1717 году, однако вызвал большое неудовольствие Петра, нашедшего книгу «богопротивной»; поэтому, отпечатав всего 30 экземпляров, издатели вынуждены были остановить станки. Зато на титульном листе нового тиража той же книги в 1724 году уже была помещена многозначительная надпись «второе издание». Задачи общения с иностранцами (но, скорее, чтения различных иностранных книг) должны были облегчить русским читателям выходившие в начале XVIII века многоязычные словари-«лексиконы». Однако отдельную проблему, которую специально пришлось решать книгоиздателям, составляло отсутствие достойного пособия по истории. И если применительно к истории мировой и европейской ситуация отчасти разрешилась с изданием в Санкт-Петербурге в 1721 году книги Вильгельма Стратемана с несколько экстравагантным названием «Феатрон, или Позор исторический» (под которым подразумевался всего-навсего обзор всеобщей истории от сотворения мира до1680 года)2 , то за учебником по истории русской издателям петровского времени пришлось обращаться к малороссийским коллегам. В конце концов, в качестве такового ими был использован «Синопсис» – собрание отдельных исторических рассказов по истории славянства, основанное, главным образом, на польской «Хронике» Матвея Стрыйковского XVI столетия и дополненное по разнообразным источникам. Первоначально повествование «Синопсиса» было доведено только до событий Переяславской Рады 1654, и уже в таком виде он выдержал 5 переизданий в течение XVII века. Специально для издания в России «Синопсис» был дополнен рассказами о событиях к началу XVIII столетия злободневных (таких как победа над турками под Чигирином в 1677) или особо значимых для россиян (Мамаево побоище, установление в России патриаршества). В таком виде книга выдержала сразу два издания – в Санкт-Петербурге в 1714 и в Москве в 1718 годах. В дальнейшем без заметных перемен в содержании Синопсис выдержал более 30 переизданий, последние из которых увидели свет уже в середине XIX века.
Примечания 1.Сегодня известно, что отца Леонтия Магницкого звали Филипп Телятин, однако, поскольку он был крестьянином, фамилию его следует воспринимать скорее как личное прозвище. По обычаям, принятым в Древней Руси, будущего Леонтия Магницкого в документах Славяно-Греко-Латинской академии могли именовать «Леонтий Филиппов сын», однако так ли это было на самом деле, установить, к сожалению, не удалось. 2.Впрочем, уже в 1749 году книгу Стратемана начнут изымать за содержащиеся в ней некоторые слишком явно протестантские высказывания, которые составителям так и не удалось снивелировать при переводе.
Дарья Менделеева
|
|