Издательский Совет Русской Православной Церкви: От избытка сердца

Главная Написать письмо Поиск Карта сайта Версия для печати

Поиск

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
От избытка сердца 17.06.2020

От избытка сердца

Вспоминая протоиерея Николая Агафонова.

 

 

 

Добрый человек из доброго сокровища своего сердца выносит доброе, а злой человек из злого сокровища своего сердца выносит злое, ибо от избытка сердца говорят его уста.
(Лк. 6: 45)

Он покинул нас год назад, 17 июня, в День Святого Духа. Уход его был ожидаем, и все-таки и его паства, и читатели всей православной России верили, что он одолеет болезнь. Да и он сам, по натуре своей деятельный, энергичный, не унывающий в самые тяжелейшие крутые повороты своей жизни, всем нам, близким и дальним, говорил, что ему лучше и он поправляется.

Как его проводили и о главных его достижениях как пастыря и как писателя уже было рассказано и его духовными чадами, и почитателями его творчества. Сегодня мне хочется вспомнить о некоторых личных впечатлениях и встречах с отцом Николаем, которые сохранило сердце.

Начну я с теплой ладошки мальчика Саввы, которая крепко держалась за мою ладонь, когда мы шли к святыням, привезенным на выставку-ярмарку «Благословенная Самара».

При каждом шаге у Саввы подгибались ножки, он приволакивал их, но улыбался, заглядывая снизу мне в лицо. Рядом шла его мама, рассказывая, как Савва научился ходить. А ведь еще недавно передвигался только на больничной коляске. И головку не мог держать так ровно, как сейчас. А поправляться он начал, когда она после службы в храме подвезла коляску с Саввой к отцу Николаю и тот поднял ее сына из коляски, и прижал к груди, и поговорил с ним. И потом Савушка сам просил, чтобы его привозили к отцу Николаю, и они так и поступали, и ее сынок стал поправляться. «Вот сами видите, что теперь Савушка ходит, пусть трудно пока, но дальше обязательно будет ходить лучше».

Мы купили свечи, поставили их у святынь в подсвечники, и Савва самостоятельно зажег их и приложился к святыне, придерживаемый мною. А потом мы подошли к моему стенду, который, как всегда, находился рядом со стендом отца Николая.

Здесь толпился народ, стремясь получить выбранную книгу с автографом батюшки и его благословением.

Увидев Савушку, которого я завел за наши столы, отец Николай прекратил подписывать свои книжки, радостно поприветствовал мальчонку, усадив его к себе на колени.

И после расспросов о том, как лечится Савва, учит ли молитвы, читает ли их утром и вечером, вручив мальчику «Доброту духовную» – прекрасно изданную уже не первым тиражом книгу с рассказами для детей, попрощался с Саввой и его мамой.

Этот эпизод потому так сильно врезался в память, что теплая ладошка мальчонки словно отпечаталась в моем сердце, согрела его и укрепила в том, что доброта духовная, как названа памятная книга батюшки, лечит лучше всяких лекарств и предписаний врачей.

Беседы на теплоходе о вере и Достоевском 

Несколько раз мне довелось совершить паломнические поездки вместе с отцом Николаем. Паломничество называлось «Волга православная», совершалось на теплоходе от Самары до Нижнего Новгорода, а оттуда на автобусе к батюшке Серафиму, в Дивеево.

Утренние и вечерние молитвы совершались в конференц-зале на верхней палубе. Там же проходили и наши творческие встречи, а кому нужна была духовная помощь, отец Николай принимал с шести часов утра.

Говорили о многом, вспомню лишь две наши беседы. Обе они связаны с Федором Михайловичем Достоевским.

К тому времени мы уже достаточно сблизились: прочитав первые рассказы батюшки, я дал ему рекомендацию к вступлению в Союз писателей России, куда отца Николая с радостью и приняли – рассказы его о жизни духовенства, новые по тематике, свежие, искренние, наполненные любовью к людям, не могли не понравиться. После того отец Николай нередко давал мне прочесть свои повести, рассказы перед публикацией. И я в ответ иногда поступал так же.

И вот отдал ему прочесть рассказ «Маленькой елочке холодно зимой», где мой герой, мальчишка, не выдержав жестокого обращения пьяницы-отца, сбегает из дома, ночует в заброшенном гараже со своей собакой. Дело происходит в холодную зимнюю ночь, и мальчишка замерзает.

– Рассказ хороший, – говорил тогда отец Николай. – Но почему ваш Колька замерзает? Ведь ему же является во сне святитель Николай. Уводит его на каток, возвращает поломанную отцом хоккейную клюшку. И паренек снова со своей командой, и снова забивает решающий гол. Отлично! Но разве вы не знаете, что святитель Николай – Чудотворец? Что он приходит на помощь и спасает людей? Что его любят в России как нигде? У верующих обязательно в доме есть его икона.

– Знаю. Но…

– А раз знаете, пусть он вашего Колю и спасет.

– Но получится искусственно…

– А вы напишите так, чтобы не было искусственно. Кроме того исчезнет подражание Достоевскому. Кто же не помнит его «Мальчика у Христа на елке»!

Это аргумент показался мне убедительным. Я переписал концовку рассказа, когда вернулись из паломничества. Придумал, что преподаватель института выходит из квартиры покурить и слышит вой собаки. Идет на этот протяжный вой и находит замерзающего мальчишку. Преподавателя зовут Николай Николаевич…

– Вот теперь все отлично, – обрадовался батюшка, прочитав новый вариант рассказа.

– Теперь не похоже на Достоевского?

– Если и похоже, то только по духу. Чем можете гордиться.

В знак благодарности я посвятил этот рассказ протоиерею Николаю Агафонову.

А тогда, на теплоходе, после ужина, когда расположились на верхней палубе и смотрели то на звездное небо, то на Волгу, освещенную лунным светом, заговорив о Достоевском, отец Николай вспомнил, как великий писатель выручил его при поступлении в Московскую духовную семинарию.

Поступить в семинарию помог… Достоевский 

Тогда он после службы в армии, где обучился делу строителя, трудился в столице и готовился осуществить свою мечту. Пришел в Троице-Сергиеву Лавру, подал документы в семинарию. И вот экзамены. Ректор Московских духовных школ, в то время владыка Владимир (Сабодан), будущий Блаженнейший Митрополит Киевский и всея Украины, спрашивает: «Ну, что вы сейчас читаете, молодой человек?» – «Достоевского». – «Достоевского? А что именно?» – «Братьев Карамазовых».

– Очень удивился тогда владыка-ректор, – вспоминал отец Николай. – Стал расспрашивать, что я понял. Не скажу, что я тогда многое уразумел, что понимаю сейчас. Но вот то, что Достоевский ведет речь о вере и безверии, о пропасти, куда приводит гордыня Ивана и его фактически идейного ученика Смердякова, я уже тогда понял. И владыка-ректор с увлечением стал говорить о смыслах романа, о вере. Вышел я из класса, где шел экзамен. Меня спрашивают: «Агафонов, что так долго?» – «О Достоевском беседовали». – «Ну, брат, заливаешь!» Я только пожал плечами. Потом вывешивают список, кого приняли. Смотрю: меня нет. Вывешивают еще список – кого приняли в кандидаты. Смотрю: меня опять нет. Думаю: как же так? почему? Один из поступивших меня окликает и показывает два пальца: «Агафонов, смотри сюда!» Подхожу, смотрю коротенький список зачисленных сразу на второй курс. И там первая – моя фамилия. Вот почему мне показали два пальца – то есть второй курс, а не двойка, как я подумал. Вот вам и сюжет для небольшого рассказа. Можно сказать, Федор Михайлович помог мне осуществить мечту…

Житейское, простое, сердечное 

Не подумайте, что наши беседы были только о литературе, о философии и прочих мудреных предметах. Нет, батюшка любил и шутку, рассказывал смешные истории, в которых и сам оказывался порой в двусмысленной ситуации.

Он умел иронизировать и над собой. Обладая отличным баритоном, умел и спеть. «Жили 12 разбойников» была одна из его любимых песен, и он прекрасно ее исполнял на праздничных трапезах.

А во время торжественных богослужений, когда надо было прочесть какой-либо официальный документ в кафедральном Покровском соборе Самары, владыка Сергий (Полеткин) всегда поручал это отцу Николаю. Все, кто попадал на службы, которые совершал протоиерей Николай, отмечали его ясную, четкую речь, в которой понятно было каждое слово. А смысл богослужений он разъяснял в глубоких проповедях, которые отличались примерами и из современной жизни, и из творений святых отцов, а нередко и из классической русской литературы, которую он все чаще стал использовать в своих размышлениях о вере, о ее догматах.

Однажды, когда я заболел, отец Николай пришел меня проведать. Да не с пустыми руками.

Прошел на кухню, пригласив за собой мою хозяйку. Давал ей какие-то указания. Меня разбирало любопытство, я тоже прошел на кухню. На столе я увидел подготовленную к жарке утку, зеленые яблоки. Отец Николай объяснял, что надо сделать перед тем, как отправить утку в духовку, как ее натереть маслом и какие добавить специи. Он ушел из кухни только когда были выполнены все его указания.

– Уточка будет отличная – сам на рынке выбирал. А это, – он показал на бутылку с прозрачной жидкостью, – лучшее для вас лекарство, уважаемый Лексей Лексеич. Писательский напиток.

– Писательский?

– Ну да. Вы, что, не читали Ремарка?

– А-а-а! – догадался я, вспомнив «Трех товарищей» и другие книги Ремарка, где его герои пьют чаще всего яблочную водку – кальвадос.

– Совершенно верно, – подтвердил батюшка, успокаивая мою хозяйку, которая робко, но все-таки стала возражать против выпивки. – Да вы зря волнуетесь, уважаемая. Это настоящий кальвадос, семилетней выдержки. Писатель Ремарк с удовольствием бы к нам присоединился!

«Первач» и в самом деле оказался отменный, а «уточка с яблоками» стала нашим праздничным фирменным блюдом.

Творчество

От книги к книге отец Николай набирал высоту, и вот уже вышел его первый роман «Иоанн Дамаскин». Как он сам объяснял, этот святой поразил его еще в студенчестве – яркой судьбой, сочетанием истового монашеского служения, борьбой за почитание иконописи с вдохновенным духовным творчеством – ведь многие церковные песнопения, сочиненные святителем Иоанном Дамаскиным, поются в православных храмах и сегодня, спустя тринадцать столетий. Продолжал отец Николай писать и рассказы: сборник «Неприкаянное юродство простых историй», под разными названиями, дополненный новыми чудесными историями, выходил снова и снова, в разных издательствах. Большой популярностью стал пользоваться и его роман «Жены-мироносицы», который он посвятил своей любимой матушке Иоанне, с которой прожил счастливую жизнь.

И как одному из первых открывателей в литературе нового пласта жизни – духовенства, – выполненного на высоком художественном уровне, ему в 2014 году была вручена Патриаршая литературная премия имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия.

Получение премии дало ему возможность много ездить по стране с просветительской миссией «Радость слова». Эти поездки он воспринял как продолжение своего пастырского служения: литературный труд он обозначал как проповедь вне стен храма – проповедь на паперти.

Бывало, что мы выступали перед читателями вместе. И я всегда радовался, как тепло его встречают читатели, как замечательно он выступает. Устной речью он владел так же хорошо, как и письменной.

Вспоминаю его работу над повестью «Стояние Зои». Уникальный случай с самарской девушкой, которая на вечеринке решила потанцевать с иконой святителя Николая и окаменела от своего святотатства, отец Николай решил изложить, строго основываясь на документальных фактах. Но к тому времени он хорошо понимал, что художественное произведение требует своей формы, что без литературного домысла тут не обойтись. И часто этот домысел оказывается сильнее житейской правды – особенно если писатель обладает не только талантом, он и глубокой духовной жизнью.

Кончина девушки Зои неизвестна – существуют разные версии, порой фантастические. Отец Николай заканчивает повесть, на мой взгляд, замечательно. Зою, ожившую после окаменения, на санях везут через Волгу, в село. Везут туманным утром, по белой зимней Волге. И мы понимаем, что девушка душой уже другая, что она уходит в иную жизнь. Покаявшись в своем грехе. Пережив физическую и духовную смерть. Возродившись в назидание всем нам.

Уход и возвращение

Прощались с отцом Николаем в храме святых апостолов Петра и Павла. Этот самарский храм не закрывался и в советское время. Он находится неподалеку от того домика, где было знаменитое «стояние Зои». Здесь служили многие замечательные священники, любимые паствой. Здесь служил в последние годы своей земной жизни и протоиерей Николай Агафонов.

Проститься с ним приехали из многих городов России. Места для всех в храме не хватило, заполнен был молящимися и весь просторный двор. Священников, стоящих у гроба, я насчитал 33. Но их было больше – встретил знакомых батюшек уже во двое, у катафалка.

Мы хорошо знаем, что с кончиной жизни земной начинается жизнь вечная. Тем более если идет прощание с любимым писателем.

При жизни отца Николая было издано более 30 книг, общий тираж которых перевалил за миллион.

И все же, все же…

Когда он навешал меня, после звонка по домофону на мой вопрос: «Кто там?» – он неизменно отвечал: «Протоиерей Николай Агафонов».

И сейчас, когда я снимаю трубку домофона и спрашиваю, кто звонит, мне всякий раз кажется, что я услышу родной баритон: «Протоиерей Николай Агафонов».

Алексей Солоницын,
писатель, кинодраматург

 

Источник




Лицензия Creative Commons 2010 – 2024 Издательский Совет Русской Православной Церкви
Система Orphus Официальный сайт Русской Православной Церкви / Патриархия.ru