24.02.2012
Из истории книги
С детства мы окружены книгами, потом книги сопровождают нас по жизни – от школьных учебников и до томиков любимых стихов, от толстенных справочников до миниатюрных коллекционных изданий. Нам кажется, что книги были всегда, однако…
Прежде всего, нужно сказать, что сама форма «книги» менялась со временем и весьма существенно зависела от тех материалов, которые использовали для письма разные народы. От них же зависела и долговечность «книги», и её мобильность, а значит, в какой-то мере, и содержание.
Например, финикийцы писали, выдавливая знаки своего алфавита-клинописи на табличке из сырой глины.
Табличку затем обжигали на солнце, и она получалась довольно долговечной. Но понятно, что большой текст на такой «книге» не уместишь, да и «библиотеку» из таких табличек-камушков (иногда имевших довольно неправильную форму) на полку не поставишь и с собой не унесёшь.
Народы Востока издавна в качестве писчего материала использовали пальмовые листья. В результате получалась узкая и хрупкая книга-стопа, особенностью которой было то, что её страницы нанизывали на скрепляющую верёвку, как бусы – ведь сухие листья пальмы нельзя перегибать.
Форма книги-стопы со временем оказалась сакрализована в восточной культуре. Даже после того, как появились материалы, позволявшие придавать книгам иную форму, многие буддийские трактаты продолжали издаваться именно как подобия древних пальмовых стоп – с длинными страницами-лентами; хранили такие книги завёрнутыми в ткань, а перевозили – в специальных коробках.
Египтяне, а вслед за ними греки и римляне для обиходных записей использовали деревянные дощечки – церы. Подобные таблички с небольшим углублением посредине покрывались тонким слоем воска, надписи на котором процарапывались с помощью специальной палочки - стилуса. Затем, по мере надобности, воск, покрывающий дощечку, растапливали, и на нём можно было писать вновь. Недавно выяснилось, что подобная техника записи была известна и в средневековой Руси – одной из древнейших восточнославянских «книг» считается на сегодня Новгородский кодекс – цера X-XI века, на которой записано несколько псалмов.
При всех своих достоинствах (простота изготовления, лёгкость использования) церы обладали также рядом существенных недостатков. Во-первых, много текста на такой табличке просто не помещалось, во-вторых, использование её требовало определённой осторожности – чуть нагрел дощечку или выставил на солнце – и нет текста! Поэтому для более длительного хранения бóльших объёмов информации тем же грекам и римлянам пришлось искать иные носители. Помогли им в этом египтяне. Издревле египетская цивилизация использовала в качестве писчего материала папирус – волокно, изготавливавшееся из стеблей одноимённого растения, в изобилии произраставшего по берегам африканских рек.
Помимо своей относительной дешевизны и лёгкости, листы папируса обладали ещё одним любопытным свойством – при желании их можно было использовать несколько раз, просто смывая краску предыдущих записей. Этой особенностью папируса египтяне тут же начали пользоваться при обучении детей письму, по-видимому, серьёзно экономя таким образом на материале для прописей. Однако наряду с упомянутым выше достоинством нашёлся у папируса и недостаток – его листы совершенно не выдерживали перегибания и складывания; в результате писчий материал вновь продиктовал форму изготавливавшейся из него «книги»: записи на папирусе не сгибали, а скатывали в длинные рулоны-свитки. Понятно, что текст, который можно было записать на подобном листе, оказывался на порядки больше, чем тот, что помещался на церу, так как, если писцу не хватало места, он просто-напросто подклеивал к папирусному свитку новый лист; таким образом, средняя длина известных на сегодня папирусов составляет около тридцати метров, однако есть образцы, достигающие и восьмидесяти. Вопреки распространённому мнению, связывающему папирусы в основном с культурой Египта, писали на них и позже – существует, например, множество свитков с вариантами поэм Гомера, собранными, как считается, специально для Александрийской библиотеки.
Как видим, благодаря папирусу в мировой культуре появилась книга в форме свитка, которая могла быть написана также и на других материалах – тонкой особо выделанной коже – пергамене или на ткани. До сих пор иудейская синагогальная Тора имеет традиционную форму свитка, который разматывают с одной стороны и заматывают с другой по мере чтения.
Также среди экзотических форм книги можно упомянуть китайские и японские книги-бабочки на тончайшей рисовой бумаге – похожие на современные европейские, но с «неразрезанными» страницами, иероглифы на которых наносятся лишь с одной стороны,
и даже мраморные плиты, на которых древние греки и римляне выбивали имена победителей олимпиад и агонов. Но плита – это ведь совсем не книжка, её с собой не унесёшь…
Ключевой поворот в истории европейской книги происходит, по-видимому, около V века до н.э. в малоазиатском городе Пергам, где в качестве писчего материала начинают использовать недублёную кожу животных, получившую позже название пергамен. Собственно, упоминания о том, что шкуры животных уже давно используются для письма персами и рядом других народов, восходят к более раннему времени, но поначалу речь шла, по-видимому, о дифтере – коже очень низкого качества выделки. Позднее пергамену пришлось выдержать нелёгкое соперничество с традиционным в те века папирусом, в итоге широкое распространение в Европе он получает лишь к IV веку нашей эры. У нового материала есть недостаток – по сравнению с папирусом он более дорог, - а также ряд достоинств – он несравнимо прочнее, написанные на нём тексты можно смывать или соскребать, создавая ряд вторичных рукописей – палимпсестов. И главное – в отличие от папируса, пергамен можно сгибать и сшивать по корешку, а значит отныне в европейскую историю входит специфически ей присущая книга в форме кодекса, то есть, собственно, привычная нам «книга» - со страницами, корешком и обложкой.
Несколько веков европейцы переписывали книги от руки. С одной стороны, это делало книгу очень дорогим, штучным, товаром, с другой – привело к возникновению целой книжной культуры. Во-первых, понятно, что изготовленная таким образом книга не могла быть маленькой по формату – с производством книжной миниатюры не справились бы ни средневековый писец, ни средневековый читатель, оба вынужденные общаться с книгой в условиях весьма ограниченной освещённости – максимум – при свечах и факелах. Так постепенно сложилась система книжных размеров, самым большим из которых был фолиант. Вопреки широко распространённой традиции обозначать этим словом всякую вообще большую и толстую книжку, правильно будет применять его только к книгам формата in folio, то есть таким, при изготовлении которых лист пергамена, полученный из шкурки ягнёнка, при подшивке его в корешок перегибался всего лишь пополам (то есть две страницы раскрытого фолианта и дают представление о размере этого самого листа). Много позже, когда для книгопечатания стала применяться рулонная бумага, фолиантами начали именовать книги, высота которых составляет около 38 сантиметров. Имея в виду этот самый сложенный пополам лист, в разговорах между собой библиографы иногда для краткости именуют фолианты «двойками» (в библиотечных карточках древних книг этот формат обозначается 2º). Помимо фолиантов, в ходу в средневековой Европе и на Руси были «четвёрки» - книги формата in quarto, для которых пермаген складывался вчетверо, а затем разрезался с одной из сторон. «Восьмёрка» (формат in octava) и более мелкие книги вошли в широкий обиход лишь с изобретением книгопечатания, сделавшего книжную продукцию сравнительно дешёвой и доступной для индивидуального пользования, а также введшего в употребление более мелкий шрифт.
Отдельного описания достойны особенности почерков средневековых писцов. В условиях, когда книги приходилось производить достаточно большого формата (иначе в условиях полутёмного храма служащий священник просто не разобрал бы текст), а используемый при этом материал был довольно дорог (ведь на производство пергамена для книжки среднего объёма требовалось целое стадо), основная задача переписчика заключалась в том, чтобы уместить на странице максимальное количество текста. Так в Европе появился шрифт, получивший впоследствии наименование готического. Узкие буквы «готики» довольно плотно расположены в строке, а ёе вертикально вытянутая форма хорошо смотрится при обилии надстрочных и подстрочных элементов, характерных для букв латыни; широкие же поля часто использовались для глосс – разнообразных примечаний, которые физически невозможно было вписать между строчками.
На Руси приёмы работы писцов были несколько иными. Во-первых, со временем претерпевала изменения сама манера записи текста – древний устав (почерк, при котором все буквы пишутся раздельно, прямо и чётко прописываются)
к концу XIV века сменился менее тщательным в исполнении полууставом, а позже и скорописью (с помощью последней, правда, чаще всего оформлялись различные текущие документы).
Более того, для экономии места переписчики сокращали различные часто повторяющиеся слова – Бог, Богородица, мученик, святой, Евангелие. Сигналом к тому, что при написании слова пропущен один или несколько слогов, служил специальный надстрочный значок – титло.
Несколько слов необходимо сказать также о переплётах средневековых книг. Большая и внушительная по весу книга из пергамена требовала столь же серьёзного обрамления, поэтому чаще всего переплёт изготавливался из досок, обтянутых кожей (на русском Севере – замшей).
Для того чтобы книга не повредилась под тяжестью досок, к переплёту крепились специальные застёжки, надёжно фиксировавшие закрытую книгу. Правда, от частого использования нередко эти застёжки отрывались и на многих книгах до нашего времени не дошли. Переплёты храмовых Евангелий и других богослужебных книг поверх досок и кожи нередко дополнительно украшали накладками из металла и драгоценных камней, превращавшими обычный переплёт в оклад.
В XII веке в Европе постепенно распространяется бумага, сначала вывезенная арабами с Востока (где технологию её изготовления за тысячу лет до того разработали китайцы), а затем и собственная, произведённая сначала в Испании, затем во Франции и других странах. В конце XIV столетия первые бумажные книги появляются в России. Именно с появлением этого нового, значительно более дешёвого (даже с учётом того, что до конца XVII века почти вся бумага в России была импортной и завозилась из Европы) писчего материала исследователи связывают тот всплеск книжной активности, который происходит на Руси начиная с XV века – ведь почти все сочинения более раннего времени мы знаем именно в списках этого времени. Помимо своей дешевизны и практичности, бумага подарила палеографам ещё и необычную возможность устанавливать дату создания книг. Дело в том, что «бумагоделатели» почти сразу научились весьма своеобразно помечать свою продукцию; для этого на донья широких сит, в которых стекала и сохла тряпично-древесная масса, выкладывали узоры из проволоки. Высыхая, бумага участков над проволокой оказывалась тоньше и образовывала на просвет узоры – водяные знаки.
Подобные узоры были свои, неповторимые у каждого производителя и даже видоизменялись для каждой новой партии товара. Сегодня составлены целые альбомы водяных знаков, с которыми исследователи имеют возможность сравнить каждую новонайденную книгу. Принято считать, что максимальный срок, в течение которого могла быть создана древнерусская книга с момента производства использованной для неё бумаги, составляет около 20 лет. Таким образом, именно благодаря водяным знакам было установлено время создания многих древнерусских произведений.
Кардинально новый этап в истории европейской книги начинается в XV веке (а на Руси – в XVI) с появлением книгопечатания. Европейским первопечатником был немец Иоганн Гуттенберг (кон. XIV – 1468). Свою издательскую деятельность он начинал с цельногравированных календарей, главным же техническим достижением Гуттенберга было изобретение наборной кассы, т.е. технологии, при которой текст для печати книжного листа собирается из отдельных металлических заготовок – литер. Причём, отпечатав нужный текст, такую сборную форму для него можно рассыпать, а затем набрать новую.
Таким образом, процесс печати становился значительно проще и дешевле – отныне не нужно было изготавливать специальную гравюру-форму для каждой книжной страницы, к тому же металлические литеры служили гораздо дольше, нежели дерево, которое использовалось ранее.
Главной книгой в жизни и деятельности Иоганна Гуттенберга становится его знаменитая сорокадвухстрочная Библия, увидевшая свет в начале 1450-х годов.
Любопытно, что это издание несёт на себе следы множества экспериментов его создателя. Во-первых, часть тиража Библии Гуттенберга отпечатана на пергамене, а другая – на бумаге, которая к тому времени уже широко использовалась как писчий материал в Европе (и даже частично попадала в Россию), но, по-видимому, ещё вызывала некоторые опасения печатника с точки зрения технологии. Для каждой буквы было отлито несколько вариантов литер, чтобы сделать печатный текст максимально похожим на написанный от руки - ведь переписчик не может воспроизводить букву каждый раз одинаково. Над каждым экземпляром потом особо поработал художник, украшая текст инициалами и миниатюрами на полях – так, что каждый экземпляр стал уникальным и печатная книга оказалась максимально похожей на написанную от руки.
Первым восточнославянским печатником был белорус Франциск Скорина, работавший в 1510-20- х годах в Праге и в Великом княжестве Литовском. Первые же московские издания увидели свет в начале 1550-х годов в т.н. «анонимной типографии». О работе этой «печатни» известно крайне немного: всего в ней (или в них) было выпущено семь видов книг (три Евангелия, две Псалтыри и две Триоди), все они имеют следы несовершенного знания технологии – у литерного набора на страницах неровные края, сначала печатники, по-видимому, не умели печатать в два цвета, поэтому на некоторых листах пришлось стирать строки, чтобы затем оттиснуть их заново красной киноварью и т.д. Неизвестны и имена работавших в «анонимной типографии» мастеров, именно поэтому русским первопечатником принято считать дьякона Иоанна Фёдорова Москвитина.
Собственно, в Москве Фёдоров вместе с помогавшим ему Петром Тимофеевым Мстиславцем успели выпустить две книги – знаменитый «Апостол», работа над которым была окончена в марте 1564 года, и появившийся годом позднее «Часовник». Далее, как предполагают, деятельность первопечатников вызвала большое неудовольствие обладателей книгописной мастерской. Иоанну Фёдорову пришлось свернуть свою деятельность в Москве и уехать – сначала в Заблудов, а затем во Львов и в украинский Острог. В последнем, при покровительстве князя Константина Острожского в 1580-1581 годах увидело свет, без сомнения, главное дело жизни московского первопечатника – Острожская Библия.
Принципиальная новизна этой книги состояла не только в том, что для неё специально проводилась новая сверка библейского текста, но и в том, что был отлит уникальный, меньше обычного, шрифт, впервые позволивший поместить Ветхий и Новый Завет в одном томе (Библия Гуттенберга была двухтомной). Подобная компактность издания привела к тому, что большая часть тиража Острожской Библии оказалась со временем перевезена и продана в России. Вплоть до появления нового перевода так называемой «Елизаветинской Библии» XVIII века именно острожский вариант имел на Руси наибольшее распространение.
И, наконец, последнее грандиозное изменение, которое пришлось пережить русской книге, касалось введения Петром I в 1709 году гражданского шрифта. Очевидно заметив, что употреблявшаяся до того времени литерная касса, тщательно имитирующая древнерусский полуустав, не слишком удобна при чтении, царь, со свойственной ему решительностью, внёс изменения, вымарав в образцах шрифтов те начертания букв, которые ему почему-либо не нравились, и тут же повелел полученным шрифтом печатать книги «исторические и мануфактурные».
Таким образом, с начала XVIII столетия гражданские издания окончательно приобретают известный нам современный вид (попутно в начале 1700-х годов избавляясь и от прежних переплётов-досок, отныне навсегда заменённых картоном). Славянской вязью тогда и позже продолжали печататься лишь книги церковные – богослужебные или учебные, да и сейчас есть целый ряд компьютерных шрифтов, специально приспособленных для воспроизведения почерка древнерусских писцов.
Вот такой непростой путь развития проделала в истории европейская книга, которая, как нам подчас кажется, была всегда…
Дарья Менделеева
