15.08.2013

Природа гимнографического языка всегда была и должна оставаться притчевой (продолжение)

Предлагаем вашему вниманию продолжение статьи насельника монастыря Свято-Введенской Оптиной Пустыни, иеромонаха Никона (Скарги) «Актуальные проблемы современного гимнографического творчества. Проблема жанра и стиля» о трудностях современного гимнографического творчества.

Иеромонах Никон (Скарга),
насельник монастыря Оптина Пустынь

глава вторая

Агиографический контекст в гимнографии

Цель гимнографии – восхвалить и воспеть доблести святых, создать эсхатологический, молитвенный мост между небом и землей. Для этой цели, в первую очередь, конечно, служит житие святого, в котором отражены его подвиги, чудеса и добродетели. Это основной материал, который служит отправной точкой для создания похвал и гимнов. Однако гимнография не должна дублировать житие (часто в гимнографии содержатся те факты, которые агиографии неизвестны). Ее цель – не поэтический пересказ. У гимнографии, так же, как и у агиографии, целью является благочестивое воспоминание или напоминание. Но средства к достижению этой цели – разные. У агиографии это – историческое повествование. В гимнографии это – анамнезис (напоминание), термин, который имеет сугубо литургическую трактовку и корнями своими восходит к Евангельской Тайной вечери (см. Лк. 22, 19).

«Анамнезис – это „ритуальное призывание“ прошедшего события с целью вернуть ему его первоначальную силу, и еще в большей степени это включение тех, кто совершает анамнезис, в само событие, о котором творится воспоминание» [20]. В первом случае мы становимся «пассивными» слушателями, во втором мы становимся «активными» (по мере молитвенного напряжения) участниками воспоминаемых событий. Соответственно с этим, агиографический материал или контекст в песнопениях гимнографии должен размещаться не по принципу исторической перспективы, но скорее развернутой и даже обратной перспективы. В службах святым мученикам мы часто встречаем, что песнопения начинаются с констатации самой смерти (рождении в вечность), а не в порядке земного возрастания и обучения в благочестии. Внеисторический взгляд на житие, взгляд со «стороны» вечности позволяет гимнографии актуализировать житие в настоящем времени. Поэтому главные и основные сюжеты, назидательные примеры из жития святого должны доминировать над остальной частью, фиксироваться в текстах гимнографии в первую очередь. Однако житие не должно довлеть над гимнографией. Это особо заметно в современных службах. Спасский Ф.Г., справедливо заметил, что «древние службы, свободны от этого, давали молитвенный материал более высокого качества, полный догматического содержания» [21].

Очень часто случалось, и настоящее время тому свидетель, что гимнография опережала агиографию, и порой бывает, что по первой реконструируют житие, а не наоборот. Пример мы находим в житии преподобного Симеона Нового Богослова, который спустя немногое время по кончине своего старца Симеона Благоговейного, составил ему в первую очередь не житие, а гимны, и торжественно пел их в день его памяти. То же самое происходит и в настоящее время, и в недавнем прошлом. Житие новомученика еще не написано или находится в процессе написания, а тропарь или кондак и другие песнопения уже красноречиво свидетельствуют о его жизни. Есть также случаи, когда житие святого практически отсутствует (например, мученики иже во Евгении) и гимнографии это нисколько не мешает сплетать похвальные венцы этим святым.

Агиографический материал для гимнографии нужен только отчасти или, лучше сказать, только главные его части (топосы), которые определяют характеристику и облик жизни святого, но не как информация, заполняющая собою все содержание службы. От этого рождается смешение жанров. Агиографические фрагменты включать в службу нужно только те, которые несут в себе назидание. Бесценным материалом также является сама речь святых, их назидательные высказывания или исповедание веры. В первые века христианства слова мучеников во время их допроса и страдания записывали и бережно хранили, передавая из поколения в поколение, считали их продолжением Евангелия и приравнивали их к Аграфам. На основании того, что говорится в Евангелии: «Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать. Ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас» (Мф. 10, 19). Элементы прямой речи святого, его назидательные высказывания не только являются дидактическим украшением, но и актуализируют его присутствие за богослужением. В службе желательно историческую и географическую информацию помещать в минимальном количестве. Эта скрупулезность предоставляется всецело агиографии, а в гимнографии достаточно сделать свой агиографический «координат» в пространстве службы, то есть дать свою поэтико-смысловую оценку географической местности и эпохе или времени, в котором подвизался святой. Последнее не всегда обязательно. Временные характеристики часто становятся со временем неактуальными и даже идут с ним вразрез. Например, в тропаре свт. Димитрию Ростовскому мы слышим словосочетание «новый молитвенниче», которое, спустя 300 лет, становится непонятным. Также термин «новомученик» впервые появляется в послеиконоборческую эпоху. Все те, кто пострадал за почитание икон, в Минеях X–XII вв. названы новомучениками. Спустя несколько веков этот термин перестал фигурировать в службах этим святым.

Иначе сказать, гимнограф при составлении службы должен мыслить категориями вечности, создавать свои шедевры на века, выбирать точку зрения не только «с земли на небо» (имеются ввиду молитвенные прошения), развивать повествование не только во временном пространстве или историческом отрезке, в котором жил святой, но и смотреть «с неба на землю», как бы от лица святого. Оценивающую точку зрения нужно перемещать по всему пространству службы, т.е. в разных песнопениях раскрывать по разному смысл события или подвига святого. Это придает службе динамику, живость повествования и обзорность, т.е. расширяет смысловое пространство службы. По такому же принципу нужно размещать и адресацию в текстах службы, распределяя ее на три вида: нарративной, вокативной и так называемой аутоадресацией [22]. К нарративной адресации относятся те песнопения, в которых преобладает повествовательный мотив или сюжет из жития святого с целью возбудить память о его добронравных поступках или добропобедных подвигах. Сюда же могут входить и географические координаты и исторические факты.

К вокативной адресации относятся те песнопения, в которых содержится обращение к Богу или Богородице, или молитвенные призывания святых. «Если нарративное содержание может заполнить все песнопение, то вокативы обычно занимают лишь часть, чаще конечную, всего пространства гимна» [23]. Нередко можно встретить, как вокативное содержание простирается на все песнопение: «Монахов множества наставника тя почитаем, отче наш Феодосие: твоею бо стезею воистину право ходити познахом. Блажен еси, Христу работав, и вражию обличил еси силу, Ангелов собеседниче, преподобных сопричастниче и праведных, с нимиже молися Господеви помиловатися душам нашим» (Славник прп. Феодосию Великому).

Чаще всего песнопения имеют смешанный характер. Вокативная часть может как заканчивать, так и предварять песнопение.

И наконец, к аутоадресации относятся те песнопения, в которых содержание обращено к самим молящимся. «Праздник служит наставлением для празднующих, и они обязаны сделать для себя выводы и модифицировать свое умонастроение и поведение. Если нарративная адресация сближает гимнографию с агиографией, то аутоадресация сближает песнопения с гомилиями, с наставительным жанром» [24]. Например: «Шестую седмицу поста имуще, предпразднственное пение, ваиа принесем Христу, грядущему нас ради всести на жребяти осли, языческое подклонити яко Царь безсловесие Родителю: ветви добродетелей Тому вси уготовим, яко да Воскресение Его радующеся узрим» (седален по 3-м стихословии в Понедельник Ваий).

В песнопениях гимнографии часто встречаются географические координаты той или иной местности. «Радуйся, египте верный», «Радуйся, Фиваидо избранная», «Днесь светло красуется град Москва» и т.п. Такие вставки конкретизируют место, где совершилось то или иное событие, являются поэтическими приемами, в которых используются тропы олицетворения и синекдоки. И, наконец, местность, о которой говорится в гимнографических текстах, приобретает статус сакральности, по причине освящения ее подвигом, чудесами или неким событием, например, перенесением мощей.

Однако, часто употребление названий городов, сел, монастырей, местности, рек и т.п. привносит в службу некую историософическую наружность, которая вытесняет или подменяет место поэзии и других приемов гимнографического творчества. Это особо заметно в современной и вообще отечественной гимнографии, ведь гимнография не только использует агиографический материал или часть его, который всем известен, но и пишет новый. Гимнография во многом дополняет житие. Во-первых, в гимнографический материал могут включаться новые чудеса. Во-вторых, гимнография не заканчивает житие святого, она делает его «вечным». Гимнография – это мост и окно в непрестающую жизнь святых. Прекрасный пример – праздник Собора Трех Святителей. Целое бденное последование с уставными и литургическими особенностями выросло на факте явления этих святых. Гимнография свидетельствует о жизни после смерти. Она фиксирует посмертные чудеса, явления, пророчества и многое другое.

Нередко в текстах гимнографии появляются «топографические» координаты Рая, Земли обетованной, Небесного Иерусалима, всех тех неземных мест, куда переселились святые. «Преселився, достигл еси Сиона краеградие, в вечныя же обители дошел еси, и наследие Небесное от твоих болезней обрет, со Ангельскими ликостоянии поеши» (тропарь 8-й песни прп. Саввы Освященному). «Венец благолепен приял еси пребогате Тимофее Богомудре апостоле, и диадимою Царствия достойно обложился еси, и предстал еси престолу Владыки твоего, с Павлом радуяся в селех Небесных блаженне» (тропарь 6-й песни ап. Тимофею) и т.д. Такая и подобная священная «топографика» Горнего Царствия является тем «новым» агиографическим материалом, который содержится в гимнографических текстах.

Таким образом, в гимнографии агиографический контекст содержит не только историческую действительность того времени, в котором жил и подвизался святой, но и будущее, и настоящее. Будущее – это «топографические» координаты и сюжет Горнего Царствия. Настоящее – когда в контекст службы вплетаются все те, кто участвует в богослужении, посредством литературных приемов: диалогов, риторических вопросов и восклицаний, молитвенных призываний и аккламаций, а также благодаря эсхатологической перспективы, которая вкоренена в природу православного богослужения. Если все эти аспекты будут учитываться современными гимнографами при внесении агиографического материала в текст службы, тогда искусство гимнографии будет процветать и развиваться и плодоносить в традиционных первоначальных вдохновенных формах.

[20] Раевская Н. Ю. Священные изображения и изображения священного в христианской традиции. Статис. СПб. 2011. С. 183.^вернуться

[21] Спасский Ф.Г. Русское литургическое творчество. М. 2008. С. 90.^вернуться

[22] Верещагин Е.М. История возникновения древнего общеславянского литературного языка. Мартис. М. 1997. С. 197.^вернуться

[23] Верещагин Е.М. Указ. соч.^вернуться

[24] Там же. С. 198.^вернуться

продолжение следует

1-ая глава статьи

3-ая глава статьи

4-ая глава статьи