Издательский Совет Русской Православной Церкви: Алексей Карпов: Понять сокровенное содержание истории

Главная Написать письмо Поиск Карта сайта Версия для печати

Поиск

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
Алексей Карпов: Понять сокровенное содержание истории 15.07.2022

Алексей Карпов: Понять сокровенное содержание истории

О своем творчестве рассказывает номинант Патриаршей литературной премии историк Алексей Карпов – автор книг: «Княгиня Ольга», «Владимир Святой», «Ярослав Мудрый», «Андрей Боголюбский» и других, вышедших в серии «ЖЗЛ».

— Алексей Юрьевич, как возник Ваш интерес к истории?

— Ещё в школе я дважды ездил летом в археологические экспедиции — после седьмого и после девятого класса. Возила нас наша учительница истории — моя однофамилица (не родственница!) Тамара Георгиевна Карпова, так что интересом к истории я отчасти обязан ей. Она вела у нас историю до восьмого класса, но и потом с удовольствием с нами общалась. Ну а в десятом, выпускном классе я уже окончательно решил поступать на исторический факультет.

— Почему сферой своих исследований Вы выбрали именно Древнюю Русь?

— История древней, домонгольской Руси стала для меня главной ещё с первого курса исторического факультета Московского государственного педагогического института имени Ленина (ныне МПГУ), чуть ли не с первого семинара по истории СССР периода феодализма (так это тогда называлось), который с сентября 1977 года вёл наш учитель Аполлон Григорьевич Кузьмин, светлая ему память. Древняя Русь — это начало нашей истории, время, когда были заложены основы нашей цивилизации, выбран вектор всего нашего развития. Без серьёзного и глубокого изучения этой эпохи невозможно понять то, что происходило в русской истории дальше.

— Как глубокое погружение в эту эпоху повлияло на Ваше мировоззрение? Может быть, Вы пришли к православной вере?

— Наверное, можно сказать и так. Я человек советского времени и советского воспитания. И определённый перелом в мировоззрении произошёл у меня, как и у многих, только на рубеже 1980—1990-х годов. Крестился я как раз в это время, то есть уже в зрелом возрасте. Конечно же, знакомство с древнерусскими текстами — и с летописями, и с сочинениями Илариона Киевского, Феодосия Печерского, Кирилла Туровского, других авторов — этому не могло не способствовать. Пожалуй, могу назвать книгу, работа над которой повлияла на меня в наибольшей степени. Это двухтомник «Избранные жития святых» и «Избранные жития русских святых», который вышел в «Молодой гвардии» в 1992 году. В основном я отбирал тексты из многотомного Синодального издания «Житий святых» (двенадцать месячных томов и два дополнительных), представляющего собой переложение на русский язык знаменитых Четьих-Миней святителя Димитрия Ростовского. Это грандиозный труд! И на меня он, конечно, произвёл очень сильное впечатление.

— Какая из ваших книг серии «ЖЗЛ» писалась наиболее трудно, а какая – легче других. И почему?

— На этот вопрос я ответить не могу. Если говорить о книгах из серии «ЖЗЛ», то для меня они важны именно в единстве: через биографии ключевых фигур нашей ранней истории я стремился по возможности полно изложить историю Руси за три с половиной столетия — с начала X века, легендарных времён княгини Ольги, первой на Руси правительницы-христианки, до 40—60-х годов XIII века, эпохи Александра Невского и разорителя Руси Батыя. Самая важная, наверное, первая книга — о князе Владимире Святом: именно после неё я почувствовал, что могу работать в этом жанре. Но сомнения одолевали меня каждый раз, когда я начинал работу над новой книгой. Так что каждая писалась трудно.

— Как объяснить светскому человеку, почему князь Владимир, который был жёстким и даже жестоким правителем, признан святым?

— Ну, наверное, даже светскому человеку должно быть понятно, что князь Владимир — Креститель Руси, что выбор, осуществлённый им более тысячи лет назад, сделал нашу страну православной, а потому Церковь не может не почитать его. Причём для светского человека и даже для человека неверующего важно то, что речь идёт не только о выборе веры — это был в полном смысле слова цивилизационный выбор, определивший место России среди европейских государств и народов.
И потом, если верить летописи, князь Владимир кардинально переменился, приняв крещение. Описания его безмерной щедрости, его стремления соблюсти евангельские заповеди, прочих его добродетелей наполняют летопись. Замечено: погибни князь вскоре после того, как он взошёл на киевский престол, — и в истории он остался бы злодеем и братоубийцей. Но принятие крещения смывает прежние грехи. И перед нами возникает как будто бы совсем другой человек. Причём летопись показывает, как трудно он шёл к вере. Скажем, его знаменитая языческая реформа, установление в Киеве кумиров. Там вскоре дошло даже до человеческих жертв. Но сама попытка реформировать языческий культ свидетельствует о том, что князь действительно искал свою веру, понимал, что существующее положение не может удовлетворить его.

— Нравится ли Вам памятник князю Владимиру, установленный в Москве?

— Нравится. Хотя есть один нюанс. Насколько я помню, первоначально этот памятник должен был располагаться на Воробьёвых горах, то есть предполагалось, что он будет возвышаться и что на него будут глядеть снизу вверх — как в случае с киевским памятником Владимиру. Но памятник, на мой взгляд, и сейчас производит сильное впечатление.

— Ваши герои – не просто выдающиеся исторические личности, государственные деятели, но и святые. Как учёный Вы испытываете сложности в толковании фактов биографий своих героев? Нужно ли «подгонять какие-то факты» под житие?

— Действительно, многие из тех, о ком я пишу, причислены к лику святых. Это, конечно же, налагает особую ответственность на автора. Но для меня принципиально важно то, что я пишу отнюдь не жития, а именно биографии, и когда пишу, думаю, прежде всего, не о том, что это биография святого, канонизированного Церковью, а о том, что это биография человека, принадлежащего своей эпохе и во многом определяющего лицо этой эпохи (поскольку большинство книг посвящены ключевым фигурам русской истории, правителям, князьям). И через биографию того или иного героя я стараюсь понять тот период нашей истории, который он олицетворяет. История канонизации святого, изучение посвящённых ему агиографических сочинений — это отдельная и очень важная тема, которую я также стараюсь по возможности затрагивать в книгах или статьях. Ну а «подгонка» любых фактов — вне зависимости от того, подо что они подгоняются, — вещь абсолютно недопустимая, я бы даже сказал, преступная для биографа. Каждый сам выберет, что ему читать — Житие или биографию человека, и смешивать два эти жанра нельзя.
Причём речь идёт отнюдь не только о книгах из серии «ЖЗЛ». С точно таким же посылом я подходил, например, и к биографии преподобного Кукши, просветителя вятичей, или к сборнику, посвящённому русским православным святым и чудотворцам, или к биографическому словарю «Русская Церковь X—XIII веков».
Но, замечу, герои отнюдь не всех моих книг — святые, поскольку не все князья канонизированы Церковью. Больше того, одна из книг, вышедших в серии «ЖЗЛ», посвящена не кому иному, как разорителю Руси Батыю, а это едва ли не самая зловещая и кровавая фигура в нашей истории. Но для меня, как ни странно, эта книга стоит в том же ряду, что и другие книги серии. И если она и выделяется среди них, то это, прежде всего, объясняется исключительностью эпохи — эпохи переломного для Руси XIII столетия. Всё, что происходило на Руси в середине и второй половине XIII века, определялось вне её границ — в Орде или ещё дальше, в Каракоруме, столице Великой Монгольской империи. Русские князья превратились в «улусников» и «служебников» монгольских «царей» (само слово свидетельствует о том, что легитимность их власти не ставилась в русских землях под сомнение). На Руси действовали монгольские законы; сюда являлись монгольские, уйгурские и хорезмийские чиновники, творившие свою волю; тысячи русских людей угонялись в Орду и ещё дальше, в Монголию и Китай. А потому понять эту эпоху через биографию кого-либо из русских князей не получится; для этого нужен иной взгляд — взгляд, так сказать, извне.

— Иногда говорят, что Киевская Русь к современной России отношения не имеет. И нам нужно вести свою историю от Владимиро-Суздальского княжества. Что можно возразить на такую точку зрения?

— Не знаю, кто это говорит. Абсурдная точка зрения. Владимиро-Суздальское княжество не на пустом месте образовалось и не само по себе возникло. Его история — это закономерное следствие развития Древнерусского государства, стадия, которую проходят все раннесредневековые страны. Просто Владимиро-Суздальская Русь выжила в эпоху монгольского нашествия и, главное, продолжила своё развитие в последующие столетия — в отличие от других княжеств, таких, например, как Черниговское, Переяславское или даже Галицко-Волынское, тоже пережившее Батыев погром. Другое дело, что Древняя Русь, Киевское государство — и надо не забывать об этом — эта общая часть истории и России, и Украины, и Белоруссии. И от того, что мы «делим» эту часть своей истории с нашими кровными родичами, мы ничего не теряем, а только выигрываем, делаем нашу историю ещё богаче.

— Собирание земель и построение большого государства – одно из великих завоеваний наших предков. Уже древние князья понимали эту задачу?

— Думаю, что нет. «Собирание земель», сознательная политика централизации — это всё-таки другой период нашей истории, уже московский.

— Многие сюжеты древнерусской истории сегодня снова актуализируются (Андрей Боголюбский сжигал Киев, в эпоху средневековья имела место междоусобная брань между русскими регионами). О каких уроках прошлого мы должны помнить постоянно?

— То, что эти сюжеты становятся актуальными сегодня, очень печально, я бы даже сказал, трагично. Но, увы, история никогда никого ничему не учит; каждый правитель считает, что его ситуация исключительна и позволяет ему принимать экстраординарные решения. Междоусобные брани тоже не на пустом месте возникали; каждый из князей отстаивал тот порядок вещей, который считал законным и справедливым. А урок очевиден, его проходят в школе: междоусобица стала одной из причин поражения Руси в противостоянии с монголами, и на два столетия Русь погрузилась в полурабское состояние завоёванной и покорённой страны.
К слову, сделаю поправку: Андрей Боголюбский Киев не сжигал. Стольный город Руси был взят «на щит», то есть подвергнут страшному разграблению, посланной им ратью, в которую входили разные полки — помимо суздальских, это и смоленские, и черниговские, и полоцкие, и дорогобужские, и другие. (Сам Андрей в походе не участвовал.) Даже в летописном рассказе о непосредственном разорении Киева по имени назван лишь один князь — и это новгород-северский Олег Святославич. Другое дело, что Андрей организовал этот поход, поставил во главе его собственного малолетнего сына, а потому всё, что творилось тогда в Киеве, прикрывалось его именем. И это событие, напоминающее в изложении летописца ужасы будущего Батыева погрома, навсегда легло чёрным пятном на его репутации. А четыре с небольшим года спустя Киев был подвергнут новому разорению — уже другим князем, из другой, западной части Руси, Ярославом Изяславичем Луцким, который, подобно Андрею, тоже не пожелал в нём княжить и, «распродав» весь город, ушёл в свой Луцк. (Это случилось, кстати, после разгрома под Киевом новой соединённой рати, посланной Андреем Боголюбским.) Но и это была не последняя война вокруг Киева. И Игорь Святославич (будущий герой «Слова о полку Игореве») тут свирепствовал со своими половцами, и Рюрик Ростиславич уже в самом начале XIII века подверг Киев неслыханному разорению, перед которым, по словам летописца, померкли даже ужасы Андреевой рати. (Это стоило в конце концов насильственного пострижения в монахи и ему самому, и его жене и дочери.) Словом, никто никаких выводов из прежних трагедий делать не хотел. И это только примеры с Киевом. Другие войны удельного периода нашей истории дают бесчисленное множество подобных примеров.

— Вы работали учителем. Как преподавать историю современным детям, чтобы им было интересно?

— Я работал учителем в советское время, причём в старших классах. Тогда и дети были совсем другими, и история была другой, и эра компьютеризации не наступила. Но я думаю, что и теперь, как и тогда, важно, чтобы история преподавалась не как нечто абстрактное, далёкое, а как что-то тесно связанное с нами, с сегодняшним днём, чтобы эта связь ощущалась во всём. «Чтобы не престала память родителей наших и наша, и свеча бы не угасла», — как записал в своём духовном завещании московский князь Симеон Гордый в середине XIV столетия. Ученики старших классов — люди, в основном, взрослые, а значит, об истории с ними надо говорить так, чтобы они ощущали её непреложное влияние на всё, что происходит сегодня. Как известно, история изучает не только вчерашний день, но и день сегодняшний, который на наших глазах и при нашем непосредственном участии становится днём вчерашним. Это надо помнить всем — и учителю, и ученику.

— В издательстве «Молодая гвардия» в серии «ЖЗЛ» выходит всё больше книг, посвященных христианским святым. Это направление востребовано у читателя?

— Да, конечно. Раз эти книги издают, значит, они востребованы. Но тиражи, к сожалению, у большинства книг серии очень небольшие. Читатель приходит в магазин разный. Кто-то такие книги сразу отставляет в сторону, а кто-то покупает. И, я думаю, правильно делает. Понять сокровенное, внутреннее содержание истории можно, прежде всего, через обращение к идеалу, выработанному самим народом, а идеал этот более всего раскрывается именно в жизнеописаниях святых. По крайней мере, это верно применительно к русской истории.

Беседовала Татьяна Медведева





Лицензия Creative Commons 2010 – 2024 Издательский Совет Русской Православной Церкви
Система Orphus Официальный сайт Русской Православной Церкви / Патриархия.ru