09.04.2020

Увидеть в прошлом настоящее

Трапани Н.В. «Другой жизни я не могла принять…» – Издательство Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2019. – 628с.

Перед нами уникальная книга, многие части которой публикуются впервые. Автор – Нина Владимировна Трапани, итальянка по происхождению, предки которой еще в XIX веке поселились в России. Ее детство пришлось на страшные годы революции, унесшей жизни родителей, братьев и сестер, юность – на период репрессий 1930-х, молодость – на годы Великой Отечественной войны, когда Москва сотрясалась от взрывов авиабомб, и на глазах погибали близкие люди. Казалось бы, великая чаша страдания испита до дна. Но это было только начало… В 1943 году Нину Трапани арестовывают. Последующие годы она проведет в лагерях – в Рыбинске, Казахстане, на станции Кряж и др. И только в ноябре 1957 года, освободившись, приедет во Владимир, где проживет до конца своих дней. 

Произведение, которое сегодня имеет возможность прочитать каждый, писалось в уединении, в маленькой тесной комнатке. Утром и вечером Нина Владимировна ходила в храм святого Владимира на службы, там же она работала бухгалтером и принимала за свечным ящиком требы, а ночью – доставала печатную машинку. Она не знала, будет ли когда-нибудь издан ее труд, сохранятся ли до лучших времен эти многочисленные рукописные и печатные листы. О публикации в то время не могло быть и речи, а детей или близких родственников у нее не было… И все же Нина Трапани писала. Сохраняла по крупицам события из своей жизни и жизни страны. Именно по таким сюжетам, глубоко личным, пережитым, мы и можем представить подлинный облик эпохи. А не по резвому творчеству некоторых писателей, которые во времена гонений и репрессий умудрялись писать произведения на потребу и заказ, а между тем, тайно, крапали другую, личную историю. Писать в стол – дело для русского литератора привычное. Но зачем было обманывать своих современников и стряпать заказные романы? Нина Трапани жила так, как писала. И писала так, как жила. Это – высший тип художественного начала. 

Лишь в 70–80-х гг. в парижском журнале «Вестник РСХД» были опубликованы фрагменты, посвященные святителю Афанасию (Сахарову), исповеднику веры Иераксу (Бочарову) и протоиерею Петру Шипкову.

Итак, перед нами не только документальная, автобиографическая книга, но и в такой же степени – художественная (что лишь усиливает драматизм событий). Все описания даны с большим искусством, автор зорко подмечает разнообразные моменты из жизни и нюансы психологии. Многие страницы по своей образности, эмоциональной насыщенности восходят к лучшим образцам классических произведений. Детские годы, подробно описанные в начале книги, по стилистике близки «Лету Господню» Шмелева, а события после 1917 года – уже напоминают самую страшную книгу ХХ века – «Солнце мертвых». 

С первых строк мы погружаемся в мирную жизнь семьи Владимира Николаевича Трапани, работника страхового общества «Якорь», глубокие грустные глаза которого «говорили о большой доброте и нежности его души». Семья – девять детей, Нина – самая младшая. Семья живет в подмосковных Мытищах. 

«В долгие зимние вечера мы засиживались без огня у ярко горящей печи и слушали самозабвенно стихи, которые читала нам старшая сестра Варя». А брат Витяйка трактовал для младшей сестренки Священную историю. «Особенно поразило меня зрелище Ноева ковчега, захлестываемого бурными волнами, с людьми и животными внутри. “Почему они залезли туда?” – спросила я. “Потому что был потоп, – ответил брат. – Потоп, это что-то похожее на Потапа – сказочного медведя”». 

В 1918 году их отец был лишен пенсии, заработанной всей его трудовой жизнью. Начинается голод. Старшие сестры ходят стоять в очередях, чтобы получить хоть какие-то продукты. «Самое ужасное было не в том, что они, голодные, простаивали целыми часами на холоде, а в том отношении, какое проявляли к ним…»
– Надели шляпы… – шипели тетки. – Вам ничего не следует давать, вас нужно вытащить из очереди. Вы пили нашу кровь! 

От голода умирают братья. Сначала маленький Витяйка. Он терпел кротко и молча, никогда не жаловался. «Только иногда лицо его покрывала бледность, а в глазах появлялась тоска. Но, оправившись, он снова улыбался. Однажды он долго сидел, задумчиво глядя перед собой. Солнечный луч, прорвавшись сквозь заросли деревьев, мягко скользил по его бледному лицу, ласково касаясь длинных ресниц. Мне надоело ждать. “Пойдем!” – сказала я. Он как бы не слышал. Потом встрепенулся, хотел встать и как будто раздумал, посмотрел на меня какими-то пустыми глазами и с тоской произнес: “Хоть бы кусочек хлеба…” И тут же, оправившись, улыбнулся своей светлой улыбкой и спросил: “Правда, ведь?..”»

Потом второй брат, Борис. «Борю положили в длинный и тяжелый гроб и установили в гостиной на стульях, а в столовой затопили железную печь. <…> Я даже не подозревала, что он так красив. <…> Его голубые глаза были закрыты, но лицо казалось дивным. Маленькая Нина пытается осмыслить, принять происшедшее. Ей кажется, умершие «еще были здесь, но не для себя, а для нас; они хотели быть с нами, но это им не удавалось, нас разделяла какая-то неведомая тайна. Они не звали меня с собой, но с большим доброжелательством говорили без слов: “Живи на земле. Мы уступили тебе это право…”» 

Мотив «неведомой тайны» будет пронизывать все повествование. На семейном совете Трапани решили заколотить домик в Мытищах и отправиться на поезде в деревню Тамбовской области. Но на станции города Козлова всех пассажиров высаживают. – Сначала должны проехать военные. И вот, на вокзальной скамеечке, подложив под голову пальто, умирает их слабый здоровьем отец. Пока мама рыдала, наклонившись в полутьме над его мертвых телом, мошенники украли ее сумочку – где были билеты и все сбережения. Так большая семья осталась в чужом городе без всяких средств к существованию… Нина Трапани подробно опишет этот период. В живых останется она одна…
Другие части книги содержат описания катакомбной Церкви, как она «жила и действовала»; даются подробные портреты известных священнослужителей и подвижников того времени. Личный опыт, которым делится Нина Владимировна, помогает то или иное событие воспринять более живо и многогранно. Вот, например, она входит в храм – после того как из него забрали все ценности, сняли оклады с икон. «Храм потерял свой сияющий блеск. С икон смотрели святые в синих и красных одеяниях, открылись строгие и кроткие лики, тонкие высокие фигуры, благословляющие руки – все то, что было скрыто сверкающим металлом. <…> Далекие холодные святые предстали простыми и близкими…»

Вспоминает она и Великую Отечественную войну. Все, кто ушел на фронт в начале войны, погибли. «Я не знаю никого из ополченцев, кто бы вернулся домой или подал весточку о себе. Все они пропали без вести». Но погибали и в Москве. «Однажды солнечным утром к окну, у которого стоял мой стол, подбежал молодой паренек, наборщик из типографии «Красный пролетарий», оставленный в Москве по брони. Веселый, свежий, видимо, после ванны, как-то по-особенному праздничный, в бледно-голубой футболке, с трофейными часами на руке. <…> Вечером снова был налет вражеской авиации. <…> Наутро, придя на работу, я узнала, что немецкой авиации удалось разбомбить типографию “Красный пролетарий”. <…> Матери осталась от него только одна рука, левая рука с трофейными часами, по которым и опознали ее, эту руку. В окровавленной массе больше ничего нельзя было обнаружить». А в уединенных местах тем временем молились затворники. С одним из них в одном частном доме проживала Нина Трапани, за что потом ее и арестуют… 

После всего прочитанного совсем по-новому высвечивается название книги: «Другой жизни я не могла принять…» При этом те, кто знал автора, вспоминают, что Нина Владимировна всегда была в хорошем настроении, очень спокойная и умиротворенная. «Вполне можно было подумать, что она прожила счастливую жизнь». Послесловие составителя Е.С. Коншиной и воспоминания А.В. Корниловой добавляют важные сведения о жизни Трапани. Но, к сожалению, отсутствует хотя бы краткая биографическая справка, которая значительно облегчила и структурировала бы путешествие по шестистам страницам издания. Такой общей панорамы не хватает особенно еще и потому, что автор описывает не все, а лишь некоторые годы своей жизни. 

Завершением звучат ее стихи, наполненные религиозными образами. Любое событие связано и обусловлено библейской историей. Вот, например, как необычно описано звездное небо. После грехопадения человека ангел заграждает большим шатром небо и появляется ночь.
Но ангел сжалился над грешным
Среди его великих бед.
В шатре он щелочки прорезал
И полился на землю свет,
Чтоб человек уставший мог
На этот свет порой взирать
Из мира, где Предвечный Бог,
И об Отчизне вспоминать…

Такой «щелочкой» может стать и книга – такая, например, как эта. Воспоминания Нины Трапани ценны не только историческими картинами, но и особым внутренним светом, который помогает задуматься о смысле жизни и вечности, а еще – увидеть и понять настоящее сквозь призму прошлого… 

Анастасия Чернова