17.03.2020

«Он был подобен святому Сергию»

Мы все были у него в сердце. Воспоминания об архимандрите Кирилле (Павлове). – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2019. 232 с.
Книга впечатляет составом авторов: восемь митрополитов во главе с блаженнейшим владыкой всея Украины Онуфрием, епископы, архимандриты, игумены… О старце Кирилле (Павлове), духовнике тысяч православных, от Патриархов до обычнейших мирян, писали и издавали книги уже при его жизни — когда в последние 13 лет перед кончиной, на одре болезни, он пребывал где-то между небом и землей. Уже не в силах исповедовать и наставлять, нести на себе чужие немощи и скорби, он оставался сосудом утешительной благодати для всех, кто приходил к нему, кто искал по-прежнему опереться на него как на столп веры, согреться в его сердце.

Новая книга воспоминаний об отце Кирилле, изданная к столетию его рождения, почти на три четверти написана людьми монашествующими, духовными чадами старца, от маститых архиереев, несущих свое служение в разных концах канонической территории нашей Церкви, до простых насельников Троице-Сергиевой Лавры. Такой подход к составлению сборника представляется наиболее удачным из возможных. Если верно, что о духовном устроении человека может истинно рассказать лишь тот, кто это устроение стяжал в себе самом, значит, верно и то, что о монашеском устроении лучше всех поведает монах. Тот, кто от пострига и с первых шагов в иночестве до исхода на собственный путь служения, пребывал в чутких и заботливых руках своего старца. Да и о монастырском быте с его повседневными подробностями, касающимися жизни отца Кирилла, лучше расскажут бывшие и настоящие насельники Лавры, студенты лаврских Духовных школ разных лет, «птенцы гнезда преподобного Сергия».

От чтения этой книги остается очень светлое впечатление. Тонкая, аскетичная фигура седобородого старца встает в общий длинный ряд преподобных отцов Святой Руси. Их образы — кротких и смиренных, истонченных трудами и подвигами, светящихся любовью и благодушием, украшенных простотой премудрости — сливаются в один, сквозь который проступает образ Христа. Книга воспоминаний об отце Кирилле открывает читателю историческую ретроспективу: мы видим старца как естественное и истинное продолжение святых Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского, Паисия Величковского, Амвросия Оптинского. Эти сравнения не раз находим в отзывах о нем духовных чад. Но книга открывает и перспективу: оставляет прочное упование на то, что эта преемственность святости, явление новых преподобных старцев не прервется в будущем. На это намекают слова архимандрита Кирилла, сказанные где-то в 1990-х, что в Лавре есть несколько великих отцов. Имен их своему собеседнику он не назвал. Архимандрит Кирилл не был настоятелем Лавры. Но все ее монашество и студенчество несколько десятилетий проходили через его духовническое руководство. Для своих духовных чад он был «бриллиантом, через который проникает в этот мир Божественный свет», «солнцем, которое светило и согревало», «стеной, которая ограждала, к которой можно было прислониться», «столпом Лавры», «душой всей обители», «живым гарантом церковной святости», «камертоном, по которому можно сверять» собственную жизнь, «уникальным духовником», в коем находится «мощный канал связи с Богом», который «умел открыть в человеке лучшие качества души» и в каждом «видел сотрудника Христу».

Естественными и в то же время дивно промыслительными кажутся совпадения в духовном облике и деяниях «игумена земли Русской» преподобного Сергия Радонежского и «духовника всея Руси» архимандрита Кирилла. Старец «выделялся тем, что никак не выделялся» из среды собратий. Смирением, кротостью, простотою, «молчаливым словом» и назиданием собственным примером отец Кирилл напоминал первоначальника обители на Маковце, каким тот предстает в Житии. Он скрывал свои подвиги, не произносил пророческих слов, «старался все свои дарования максимально спрятать» — «не показывал свою прозорливость, не творил явных чудес», хотя за тем и за другим к нему ехали со всех концов страны и получали ожидаемое, а иногда обретали и невзначай. Жизнь его «оставалась до самого конца сокровенной», — какой и должна быть у монаха. Такой же она была у святого Сергия: слова древнего Жития преподобного проходят лишь по зримой поверхности его земного бытия.

В те годы, когда отец Кирилл был насельником Лавры, обитель являлась «поставщиком» кадров для всей Русской Церкви, в точности как Киево-Печерский монастырь играл роль училища духовенства и светильников веры для домонгольской Руси. И как в XIV—XV столетиях Сергиева Троица была школой высокого монашества, корнем, из которого проросла славная своими преподобными отцами Северная Фиваида — духовный христианский фронтир, простершийся до Ледовитого океана. И как многие монастыри Московской Руси стали отраслью Троице-Сергиевой обители, так и в наше время протянулись многие нити от Лавры к иным знаменитым обителям — Валаамской, Дивеевской, Толгской и др., возрождавшимся из руин с молитвенной и прочей помощью великих лаврских старцев, первым из коих был архимандрит Кирилл.

Но Сергий Радонежский был не только воспитателем русского монашества. Он, его «собеседники», ученики и ученики учеников сделались воспитателями русского народа. Они возделывали это русское поле, заросшее бурьяном во мгле монголо-татарщины, засеивали его заново духовно-нравственными семенами, пестовали в зародыше и в пеленках будущую великую русскую культуру. Русская душа несколько столетий питалась духовными соками православного монашества, святостью преподобных. Не происходило ли нечто подобное в наше время, во мгле идейного богоборчества, а затем в смуте безыдейных и безбожных шатаний? И если так, то духоносный старец Кирилл, в чьей святости его духовные чада и близкие знакомые не сомневались, не исполнял ли особую, очень важную, роль?

По свидетельствам авторов воспоминаний, неразрешимые вопросы и сложнейшие проблемы, с которыми они шли и ехали к старцу, рассасывались сами собой просто в его присутствии, или в преддверии его кельи, или даже еще в пути к нему. У закоренелых грешников и безбожников невольно проливались слезы. От внушения его тихих и кротких словес мирились непримиримые, усмирялись разгневанные и укрощались агрессивные. Мир входил в душу, благодать Божия утепляла сердце и раскрывала разум. Любовь, обитавшая в старце, разгоняла тьму. Евангельская истина, которую он излучал, ощутимо меняла что-то в каждом.

Но читая об этом, невозможно до конца насытиться и наполниться тем благодатным веянием святости. И когда книга заканчивается, появляется желание продолжить заочное знакомство с учеником преподобного Сергия.

Наталья Иртенина