21.08.2013

Природа гимнографического языка всегда была и должна оставаться притчевой (окончание)

Предлагаем вашему вниманию окончание статьи насельника монастыря Свято-Введенской Оптиной Пустыни, иеромонаха Никона (Скарги) «Актуальные проблемы современного гимнографического творчества. Проблема жанра и стиля» о трудностях современного гимнографического творчества.

Иеромонах Никон (Скарга),
насельник монастыря Оптина Пустынь

глава четвертая

Проблема типикарного характера

Проблема типикарного или уставного характера заключается главным образом в стремлении современных гимнографов придать своим текстам и вообще последованию службы некую оригинальность или некую новизну. Но подчас это стремление перерастает в «модерн», а службы благодаря такой тенденции приобретают экстравагантные вставки, которые по большей части противоречат общецерковной богослужебной традиции. Происходит это главным образом от незнания устава и от незнакомства с прилежащей к уставу литургической литературой.

В этой главе будет сделан перечень уставных ошибок, встречающихся в современном гимнографическом творчестве, и показаны пути к их преодолению.

Смена студийского устава на иерусалимский принесла в русское литургическое творчество свои изменения. С того времени, как пишет Феодосий Спасский, «ни одна из последних (т.е. служб) не была писана со студийскою краткостью и скромностью: стал обязательным тип иерусалимского празднования великому святому для всех чинов святости» [52]. Это службы бденные или полиелейные. Современное творчество продолжает двигаться в этом же русле.Ф.Спасский справедливо замечает: «Такое разрастание размера служб плохо отразилось на содержании их: вводился дополнительный материал для составления новых стихир и содержание их в изобилии черпалось из житий, обращая мало-помалу богослужебный молитвенный текст в восхваление частных случаев жизни святого и даже обычной его житейской обстановки» [53]. Но перед тем как составить бденное последование святому, нужно иметь в виду, что придется написать более 35 различных песнопений (стихир, седальнов, тропарей), не считая канон. Поэтому нужно заранее продумывать композицию службы. В оформление композиции службы входит:

1) размещение агиографического материала по всему пространству службы. Для этого необходимо знать, по какому принципу этот материал размещается (подробнее об этом сказано моей в работе «Основные принципы построения поэтических текстов в церковной гимнографии», глава 1. По нашим отечественным службам, находящимся в Минее, можно наблюдать такую картину: песнописец с энтузиазмом принимается писать бденную службу и в порыве главные мысли излагает на малой вечерне, затем к стиховне великой вечерни мысли его блекнут и идеи истощаются и начинается перефразирование жития. Во избежание этого нужно заранее продумывать план и контуры агиографического портрета, который буде положен на гимнографический «холст». Это ни более, ни менее и есть словесная икона.

2) В композицию службы входит музыкально-гласовое оформление, так называемая гласовая «экзегетика». Эта музыкальная сторона службы часто оформляется «по ходу дела» и спонтанно, т.е. непродуманно, и в результате нецелесообразно. Музыкальная архитектоника службы является вторым смысловым составляющим всего произведения, при помощи которой действительно «досказывается музыкой то, чего не может в точности передать слово» [54]. Поэтому при выборе гласа или подобна нужно ориентироваться на предшествующую практику древних песнописцев: к какой тематике они назначали тот или иной глас. Подробный разбор этой проблемы можно найти в моей работе «Принципы построения поэтических текстов в церковной гимнографии», глава 2.

Ошибки, которые встречаются в этом музыкальном творчестве, бывают такие: оформление гласов к песнопениям не продумывается заранее. Незнание подобнов приводит к тому, что к стихирам назначается подобен светильнов, или наоборот, к седальнам – стихирный подобен (см. службу 9-го октября и службу 3-го февраля). Для того, чтобы написать песнопение на подобен, нужно, во-первых, знать самоподобен. Во-вторых, учесть колональный или строчный размер, ибо несоблюдение его разрушает мелодический рисунок подобна, и, в-третьих, учитывать то, что система подобнов и самоподобнов имеет не только музыкальную функцию, но и ментальную, т.е. смысловую, посредством которой песнописец вкладывает в текст дополнительную информацию (о мнемотехнической и анамнестической функции подобнов подробнее во 2-й главе вышеуказанной работы). В современной практике также часто стали писать на подобен стихиру, которую положено петь на «Славу». В принципе, в этом нет ничего плохого, но, однако, нужно знать, что в древности стихира, положенная петь на «Славу», всегда была самогласной. В Греческой Церкви эта практика соблюдается и по ныне. В уставе стихира на «Славу» часто называется «самогласен святого», а вот на «и ныне» – богородичная стихира, за исключением Догматика, часто можно встретить в богослужебных книгах написанную на подобен. Здесь, кажется, нужно все-таки сохранять древнее указание о пении стихир литийных и славников как самогласных.

Следующей ошибкой, которая начала все чаще и чаще проникать и укореняться в богослужебной практике, является неточный выбор паремийных чтений. Цель паремийных чтений заключается в том, чтобы дать наивысшую похвалу святому от лица главного авторитета Церкви – Священного Писания. Святой, таким образом, получает свидетельство от самого Писания, что жизнь его согласна Евангелию и закону Божию. По этой причине выбираются наиболее подходящие места из священных книг, в которых бы как «в зеркале» отражалась жизнь и деяния святого или празднуемого события. В древности регулятором паремийных чтений выступала книга под названием профитологий или паремийник, в которой было 3 раздела: 1) Рождественско-богоявленский; 2) Триодный отдел; 3) Месяцеслов [55]. В каждом разделе были положены свои чтения, соответствующие праздникам, чинам святых, церковным и гражданским событиям.

Дошедшие до нас порядок и чин чтения паремий имеет многовековую историю и нарушение его, как правило, всегда влечет за собой негативные последствия. Однако для разумного и боговдохновенного творчества всегда найдется место для оригинальности. Перед тем как рассмотреть, по какому принципу составлялись оригинальные паремии, хочется все-таки показать существенную ошибку и пример в современной службе свт. Филарету Московскому, которая не только противоречит богослужебной традиции и практике, но и с точки зрения литургического богословия вызывает немало недоумений.

Итак, самое первое в этих паремийных чтениях, что вызывает недоумение, является смена «обычных» святительских чтений, положенных из Ветхого Завета, на чтения Апостольские из Нового Завета. Вследствие такого «скачка» из святительского разряда чтений в апостольские вызывается следующее недоумение и даже изменение в структуре самого богослужения, а именно – отверстие Царских врат при чтении Новозаветных паремий, как это сложилось традицией. Но напрашивается вопрос, по какой причине из всех святых святителей, в том числе и непревзойденных Вселенских учителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого только святителю Московскому Филарету вдруг полагаются Новозаветные чтения?! Даже равноапостольный святитель Николай – апостол Японии, не заслужил такой почести. В службе ему положены, как и всем святителям, «святительские» паремии. Это не просто ошибка, но грубая ошибка, ведущая к разрушению вековой богослужебной традиции и практики. Далее, если посмотреть на выбор чтений, которое предложил составитель службы, то обнаруживается полная несуразица и, просто выражаясь, грубое невежество и незнание церковного устава. Ладно было бы сменить Ветхозаветные на Новозаветные паремии, т.е. святительские на апостольские, но здесь происходит замена, которая ведет к смешению «жанров» литургических и паремийных. Т.е. первое чтение автор назначил из Апостола: послание к Тимофею (главы 3 и 4), которое положено читать за Литургией и никогда не было употребляемо Церковью за вечерним богослужением. О втором чтении можно сказать то же самое. Послание апостола Павла к Ефесянам (глава 6), которое положено читать за Литургией в 27 неделю по Пятидесятнице и в субботу по Просвещении. Третье чтение продолжает 6 главу к Ефесянам: «Чада! Послушайте своих родителей о Господе, сие бо праведно есть…»

Выбор таких паремий создает разительный контраст и разрыв со сложившейся традицией и богослужебной практикой, которая используется при святительских службах со знаком полиелей и выше.

При выборе паремий нужно, конечно, руководствоваться уставом и сложившейся традицией. Если же житие святого действительно имеет ряд удивительных особенностей, которые хотелось бы зафиксировать и отразить в паремийной части богослужения, то для этой цели не нужно прибегать к «революционным» методам, а искать традиционные и оправданные практикой. Для этой цели устав и гимнография всегда предполагают использовать «центонную технику», т.е. паремия строится из разных стихов Священного Писания. Например, все три Сретенские паремии в византийском профитологии «имеют структуру центона, которая обусловлена богословским замыслом… Специфический характер имеют паремии святителям Григорию Богослову (25 янв.), Василию Великому (1 янв.) и Иоанну Златоусту (13 ноября и 27 янв.). Их основу составляет чтение Прем. (4, 7–15) „Благодать и милость со святыми Его“ с добавлением центонов из Притч и Премудрости» [56].

Иоанну Златоусту на перенесение мощей его сохранилась в нашей Минее 3-я паремия, составленная центонной техникой, Премудрости главы 4, 6, 7 и 2. Центоны из 2-й главы выбраны с целью актуализации того беззаконного замысла, благодаря которому святитель Иоанн был изгнан из Константинополя: «Рекоша же в себе помысливше неправедное: насильствует праведному не пощадив преподобства его, ни усрамимся седин старости многолетны. Будет бо нам крепость закон, и уловим прведнаго, яко неугоден нам есть, и противится делом нашим, и поносит нам отпадение закона, и обличает нам согрешения наказания нашего…» Как пример оригинального паремийного творчества можно указать службу свт. Амвросию еп. Медиоланскому. Служба употреблялась в Оптиной Пустыни в XIX в. Первая паремия составлена центоном из Притчей гл. 15, стихи 31-33, гл. 16, стихи 2, 5–8, 11–14, 16, 17, 20–24. Такой искусный подбор стихов преследует цель более рельефно представить добродетели и жизнь святого. Вторая паремия из 2-х Царств гл. 12, стихи 1, 7–10, 13, 15–17.Это известная библейская история, когда пророк Нафан обличил царя Давида в убийстве и прелюбодеянии, после чего Давид покаялся. В жизнеописании свт. Амвросия имеется случай, когда он дерзновенно обличил царя Феодосия в неправедном кровопролитии, не допустил его до Причастия, наложив на него эпитимию и этим привел его к покаянию. Параллель этих событий позволила автору удачно разместить это чтение в службе свт. Амвросию.

Из этих примеров видно, что для творческой мысли и оригинального подхода (если такой только требуется) всегда найдется место в этом обширном море Писания. И не нужно для этого переворачивать все «вверх дном», как это сделано в службе свт. Филарету Московскому, т.е. замена Ветхозаветных паремий на Новозаветные, что приводит к нарушению и богослужебного последования. Выбор тех или иных стихов и дальнейший «центонный монтаж» происходит по сходству, «привлечение той или другой перикопы основано на ключевом слове или понятии, даже если общее содержание отрывка мало связано с событием» [57]. При таком подходе, конечно, «не приходится видеть типологической интерпретации Ветхого Завета, здесь осуществляется метафорическое использование Ветхозаветного материала» [58].

Следующая проблема, связанная с библейским материалом, есть проблема выбора «новых» припевных строк или стихов к «старым» чинам святых. Богослужебная практика выработала и вычленила из библейского корпуса припевные стихи к стихирам, прокимны к Евангельскому и Апостольскому чтению, соответствующие каждому чину святых и событию года или праздника. Нахождение новых стихов и вычленение их из библейского корпуса для какого-либо праздника всегда гармонично вписывалось в творческую стихию гимнографии. Но особое стремление к оригинальности в этом творчестве иногда приводит к разрыву с традицией и подчас не украшает службу, но даже искажает ее смысловую интерпретацию. Так например, в службе свт. Афанасию Ковровскому, опубликованной в книге «Славы Божия ревнитель», к стихирам на стиховне выбран припевный стих: Ты иерей во век, по чину Мелхиседекову. Но этот стих, во-первых, является прокимном к утреннему Евангелию в службе пророка Илии. Во-вторых, этот стих имеет сугубую Христологическую трактовку. В службе пророку Илие этот стих гармонично интерпретирует житие святого; только Илия мог жертвоприношение приносить с помощью Небесного огня, он также был прообразом Вознесения Христова. Но в службе святителю Афанасию этот стих создает дискурс богословской и экзегетической интерпретации и ведет к смешению «жанров» прокимнов. Как бы ни были велики заслуги того или иного святого, богословский, экзегетический и метафорический выбор стихов Священного Писания должен основываться на сложившейся традиции (или опираться на предшествующую) и на святоотеческой трактовке. Только на этом основании происходит симфония Писания и Предания в богослужебной практике.

[52] Спасский Ф.Г. Указ. соч. С. 90.^вернуться

[53] Там же.^вернуться

[54] Николаев Б. прот. Знаменный распев и крюковая нотация как основа русского православного церковного пения. Научная книга. М. 1995. С. 112.^вернуться

[55] Алексеев А.А. Библия в богослужении Византийско-славянский лекционарий. СПб. 2008. С. 161.^вернуться

[56] Алексеев А.А. Указ. соч. С. 168.^вернуться

[57] Алексеев А.А. Указ. соч. С. 165.^вернуться

[58] Там же. С. 171.^вернуться

1-ая глава статьи

2-ая глава статьи 

3-ая глава статьи