28.05.2012

Лауреат Патриаршей литературной премии Виктор Николаев: "Литература вообще должна быть созидательной"

Виктор Николаевич, в своем творчестве Вы затрагиваете острые темы: война, колонии, тюрьма. Вы хорошо знаете то, о чем пишете. Об этом сложно писать?

Как-то мы были в одной колонии, и я хотел посмотреть, что такое тюремный священник опытный и неопытный. Тут ещё очень важно, как священник воспринимает человеческую боль и судьбу, несмотря на статью наказания, серьезную статью. Священник отслужил Литургию. Он все сделал правильно. К нему и на исповедь подошли несколько человек. А потом, когда мы уже двигались к КПП, к нам подбежал заключенный и просто, по-хорошему сказал: «Отец, ты сюда больше не приходи. Ты и себя не мучай, и нас с толку не сбивай. Мы же видим – это не твое. Помолись, глядишь, кого-то пришлют». Эти люди так воспринимают. Это не выглядело плохо, унизительно, отталкивающе. Уехали с пониманием оттуда. Этот батюшка больше, действительно, туда не пришел, а скоро нашелся хороший монах. Монашеское состояние души наиболее подходящее для такого служения. Это как на войне.

В тюрьме очень много юмора. Есть заключенные, у которых дома никого нет. Нет семьи, родственники отказались. Они приходят в зону не по одному разу, часто приходят специально. В миру никого нет, заработать не могут, на работу не берут. Они совершают мелкие преступления и стараются попасть туда же, где они были. Там их родной дом. Они совсем простые. Порой даже умиляют, особенно в подростковой колонии.

Людям, работающим в колонии, через одного можно давать звание Героя России. При той самоотверженности и нищенской зарплате, которую эти сотрудники получают в подростковых колониях, они ещё и остаются преданными этому делу. Такие люди заслуживают уважения. Они очень умные, особенно преподавательский состав. Есть заслуженные учителя России с большим опытом преподавания. Все они, как правило, хорошие психологи. Вообще – это народ боевой.

Помните дефолт 98-го года? В одной из колоний за неуплату электричество отключили. Никто не покинул пост. Перестали платить зарплату. Пять месяцев люди сбрасывались, на свои сбережения кормили ребятишек, покупали продукты. Они выстояли. Подростки в итоге были им очень благодарны. Они показали, что такое мужество и милосердие к чужой беде. Почти 50% заключенных – полная безотцовщина. У многих нет ни отца, ни матери. Или бывает такая семейная пара, что лучше бы, наверное, её совсем не было. Поэтому ребятишки и оказываются в тюрьме. Все начинается с семьи. Конечно, есть разные факторы, но в первую очередь особенно важен положительный пример родителей.

Сейчас актуальна проблема детской безнадзорности… Родители нередко заняты выживанием. Им не до детей.

Я был однажды в Белгородской области, где в колонии сидят девочки. Заходят ко мне для разговора, потупив глазки – сама невинность, а открываешь их личные дела – холодеет душа. Преступления, совершаемые подростками, сегодня иные, чем раньше. Раньше разбой, грабеж, драка. Сегодня они очень тяжелые, страшно просто. Они групповые, они тщательно продуманные. Это своего рода наркомания жестокости. Есть в этом влияние и фильмов. Я полистал личные дела. После разговора с теми девочками спрашиваю у начальника колонии, на кого бы он рекомендовал обратить внимание. Беру навскидку 4 личных дела, листаю. Оказывается, эти девчонки посмотрели в свое время фильмы «Бригада», «Бумер», они скопировали действия оттуда, взяли те же клички и совершили все, что делается в этих фильмах… И получили наказание от 4 до 9 лет. Девчонки поняли уже потом… Я считаю, что ответственны должны быть все, кто создал условия для такого подражания: режиссер, актеры, сценарист и все, кто имеет отношение к такого рода фильмам. Бандитизм сегодня идет как «писк» современной культуры.

«Герои» нашего времени?

Именно так, и молодые идут на это подражание.

А литература может помочь?

Может. Только литературу показывать надо. Если бы существовал канал «Культура», где бы говорили о хорошей литературе, где устраивали бы встречи с писателями, с героями этих книг, а это можно делать, это давало бы результат.

Тюремные психологи говорят, что при правильном подходе подросток меняется в лучшую сторону уже через полгода. В ряде стран есть законы, согласно которым разврат, пошлость наказуемы.

А то, что делается у нас, похоже, всячески поощряется и таит опасность духовного уничтожения молодежи.

Темы Ваших книг связаны с личным опытом?

Я стараюсь писать о том, что я видел лично, что я пережил. Из того, что рассказывают, использую совсем немного. Мне пишут разные люди, рассказывают о своих судьбах. Женщины же, в отличие от мужчин, просят, в основном, молитвенной поддержки. Они сильнее мужчин в этом плане: не попрошайничают, не врут.

Я слышала о людях, которые уверовали благодаря Вашей книге «Живый в помощи»…

Слава Богу, что так происходит…

Кто Ваш читатель? На кого Вы ориентируетесь?

Мой читатель – вся Россия. Письма приходят от самых разных людей, разных профессий, даже разных вероисповеданий. Я благодарен читателям, которые приходят на презентации. Народу всегда собирается много. Как-то даже от воров в законе передали благодарность за человеческое отношение. Пишут и подростки. Однажды мальчишка с двумя судимостями прислал благодарственное письмо … почти все написанное матом. Он это сделал не специально, он других слов просто не знает. Родители спились, рос сам по себе, а образование всего четыре класса. Поэтому и по нескольку ошибок в каждом слове.

Надо сказать, что из колонии сегодня подростки выходят с нужными жизненными специальностями. Из некоторых получаются хорошие специалисты. Нередко в колонию приходит запрос, по которому ребят направляют на работу. И достаточно случаев, когда с предприятия в колонию потом отправляют благодарственное письмо. О таких положительных моментах нужно рассказывать, ведь всегда есть то хорошее, что обязательно надо показать.

Как Вы ощутили, что Вам надо написать про Афганистан – Вашу первую книгу?

В Афгане у меня была серьезная контузия. Мы забирали наших ребят, десантников, а когда уже заходили на посадку на аэродром, были сбиты. От удара (даже шлем был расколот) о землю, такая была серьезная контузия и травма левой височной доли. Лечение было самое примитивное. Через 3 суток надо было вернуться в строй…

Когда поступил в Академию, это стало сказываться. Я входил в сборную Вооруженных сил по марафону. Наслоение контузии и физических нагрузок закончилось тем, что я, отвечая у доски, потерял сознание. Меня доставили в госпиталь Бурденко. Врачи поставили диагноз: гематома левой височной доли. Врачи сказали моей жене Екатерине, что муж после операции в сознание не вернется, проживет не больше 3-4 месяцев. Не знаю, выдержал бы я такое испытание… Мужчины в этом плане слабее. Это женщины и сохраняют самообладание, разум, и тепло в доме берегут, и детей растят. Жена сказала: «Что будет, то и будет», сказала, чтобы делали операцию.

Мы жили на Пироговке, как-то, гуляя, зашли в Новодевичий монастырь, там висели пояски с молитвой «Живый в помощи…». И была икона Владимирской Божией Матери. Все покупают – и мы купили. Принесли домой, положили и забыли. А началась операция – и все пригодилось. Жена взяла поясок и 8 часов, пока шла операция, читала молитву. Дочь достала Владимирскую иконку Богородицы, прижала к груди и просидела так полсуток, а было ей 8 лет. Закончилась операция, меня перевели в реанимацию, жене позвонили и сказали, что на этот момент все идет теоретически благополучно, но могут быть осложнения, надо ждать 10 суток.

Я был в реанимации, был серьезный наркоз, врачи пошли отдыхать, и вдруг их вызывают. Был момент, который помню: стою на операционном столе и кричу: «Да здравствуют советские врачи! Слава моей жене!..». Доктор Фомин, который оперировал, говорит: «Поставьте ему ещё снотворное, а то он будет до утра вас поздравлять». Пошло быстрое восстановление.

Когда стал лучше себя чувствовать, возникло желание написать книгу о войне, где не только кровь, а прежде всего мужество. И мужество женщины, которая умеет ждать. Ждать, когда неделями нет никаких вестей, когда людям, живущим рядом, привозят цинк… Об этом мужестве надо писать, о любви женщины, о героизме солдата. Герои книги «Живый в помощи» – это все реальные люди.

Такая же ситуация со следующими книгами.

За книгу «Живый в помощи» я был представлен к Государственной премии (я её не получил тогда). На Шестом Всемирном соборе меня к себе пригласил Святейший Патриарх Алексий, у меня с ним была первая встреча. До сих пор помню мудрый взгляд этого человека, его руки – руки простого крестьянина.

На этом Соборе книга разошлась на 50 стран – её положили всем участникам в папки. Она была напечатана в роман-газете. Патриарх благословил писать дальше. Ко мне обращались режиссеры с предложением сделать фильм, и я попросил совета у Святейшего, как поступить. Он сказал, что фильм сделать можно было бы, но нужно быть предельно осторожным в выборе режиссера. Я побоялся сделать тему пошлой, поэтому все встало. Но некоторые режиссеры пошли по другому пути. Они стали самовольно брать из книги отдельные фрагменты и вставлять в свои фильмы.

Вы знакомы с современными произведениями о Чеченской войне?

Когда начинаю писать, стараюсь другого не читать, чтобы чужое случайно не проникло. Книга Виталия Носкова «Любите нас, пока мы живы» заслуживает внимания. Он это видел, он это пережил. Я благодарен Михаилу Тимофеевичу Калашникову, автоматчику. Когда он прочитал «Живый в помощи», прислал мне через свою дочь две книги с его подписью, поблагодарил за мои книги, рекомендовал писать дальше. Я стараюсь писать так, чтобы у человека всегда оставалась надежда. Литература вообще должна быть созидательной.

Имеет ли право писатель писать о том, что он лично не пережил? Художественная интуиция, как говорят?

Это деликатный вопрос. Здесь возможны и нехорошие выдумки, я сам на это идти не рискую. Не возьмусь описать то, что мне незнакомо. Ни одна ложь, фальшь просто так не проходит, за все приходится платить.

Вымысел дозволяется?

Вымысел, домысел, выдумки – в основе все же реальная ситуация. Вряд ли возможно что-то выдумать вообще из ничего.

Беседовали Ирина Еременко, Валентина Курицина