10.11.2010
Технология и консерватизм / О цветном Nook и нукерах авторского права
Barnes&Noble — американский книготорговый гигант, который за последний год сделал резкий поворот в сторону электронных книг и начал продавать читалки под собственной маркой Nook. Пробиться на рынок, оккупированный Amazon и Sony с их Kindle и Reader, было не просто, но B&N нашла ход и сделала читалку аж с двумя дисплеями: одним 6-дюймовым, сделанным по уже традиционной технологии eInk, и одним 3,5-дюймовым цветным сенсорным ЖК-экранчиком. На первом пользователь читает книжки, а с помощью другого — управляет читалкой, ищет книжки в Сети, слушает музыку. В общем, делает всё, что угодно, что можно делать с таким экранчиком — пользователи смартфонов знают, что можно делать многое.
Nook не ждало светлое будущее — сыроватая прошивка, не очень уже привычная американцам — любителям читалок цена. Однако, как официально заявили на прошлой неделе представители B&N, за всё время продаж, то есть фактически с нового года, продано 1 млн устройств. За это время Nook успел обновить прошивку и упасть в цене до уже вполне приемлемых и сравнимых с ценами на читалки конкурентов 149 долларов за обычную модель и 199 долларов за модель с 3G.
Но что такое 1 млн в сравнении с миллионами продаж у Amazon? Amazon, правда, практически никогда не называет абсолютных цифр, умело обходясь относительными, но аналитики рынка твёрдо уверены, что с 2007 года Amazon продала порядка 3—6 млн Kindle. (Кстати, на прошлой неделе Amazon в очередной раз порадовала любителей алгебры, заявив, что крайне довольно продажами электронных книг, поскольку теперь все книжные бестселлеры в электронном виде продаются в 2 раза лучше, чем на бумаге — хоть в переплёте, хоть в обложке, а вообще продажи электронных книг за первые три квартала 2010 года выросли по сравнению с аналогичным периодом прошлого года в 3 раза. Вот сами и считайте, сколько это в граммах.)
Barnes&Noble, видимо, решила, что негоже стоять на месте, и вместе с отчётом о продажах анонсировала полноцветную читалку Nook Color с сенсорным ЖК-экраном. Семидюймовый экран с разрешением 1024 х 600 точек (169 точек на дюйм — это даже больше, чем у iPad), Wi-Fi, 8 Гб встроенной памяти и слот для карточки, 8 часов работы батареи (без Wi-Fi). Плюс — разнообразные приложения на Android (это ОС устройства). И, главное, доступ к довольно большому книжному магазину, в котором недавно появился и специальный раздел для симпатичных интерактивных цветных книжек для детей. И вся эта радость в продаже с 19 ноября за 249 долларов.
Данные продаж планшетного компьютера iPad (3 млн устройств меньше чем за три месяца) и iPhone 4 (1,7 млн смартфонов за первый уикенд) не могли оставить равнодушными издателей и продавцов электронных книг, а также продавцов букридеров с экранами на «электронных чернилах». Просто потому, что количество проданных Apple устройств, на которых теперь можно читать электронные книги (причём в обоих индустриальных стандартах — EPUB и PDF), практически сравнялось с числом проданных читалок Kindle — самых популярных в США. И хотя ассортимент книжек в iBookStore Apple пока не слишком велик, равно как и объём их продаж, но у книжного бизнеса Apple есть куда расти: прогнозы продаж крайне оптимистичны.
Подробнее об актуальной ситуации в электронном книгоиздании после появления iPad читайте в материале «Букридеры дешевеют, но не сдаются»
Комментаторы почему-то сделали акцент на конкуренции с Kindle, а следовало бы обратить внимание на другое устройство, которое, если верить официальным данным, за полгода с начала продаж разошлось в 7 млн экземпляров и продолжает «разлетаться» как горячие пирожки — iPad.
Сравнивать c Kindle, однако, проще — уж слишком разительно отличие: их экраны не только сделаны по разной технологии, но, в сущности, предназначены для разных моделей чтения. Kindle — с рефлективным экраном на «электронных чернилах» — старается больше всего напоминать обычную книгу, чтобы читать которую, вовсе не нужны никакие батареи и подзарядка. Nook (и тот же iPad, Galaxy Tab и пр. «таблетки») — для чтения интерактивного, динамичного, мультимедийного — с движущимися картинками, звуком и тыканьем в экран пальцами.
Главный вопрос, которым задаются комментаторы: «Сборет Nook Kindle или не сборет?» Ответ, однако, на него уже есть. Постепенно разрастающийся зоопарк планшетных устройств рано или поздно займёт свои карманы во всех сумках и рюкзаках. Даже не столько потому, что подрастающее поколение уже основательно «испорчено» интернетом и мультимедийным контентом и «книжки с картинками» и сенсорной графикой будет читать с большим интересом, чем просто буквы, сколько потому, что «таблетка» универсальна.
В некоторых карманах, однако, останутся и «обычные» читалки. Потому что с их помощью удобно просто читать, а не лазить по интернету, чатиться с друзьями, писать письма, смотреть видеоролики и т.д. А ещё потому, что консерватизм — пусть и в таком специфически «айтишном» виде — никуда из человеческой натуры не денется, да ретро тоже мода. Другое дело, что удовлетворять такие прихоти будет всё сложнее. Примерно так же сложно, как найти сейчас в магазине мобильный телефон, по которому можно только звонить.
Что касается самого Nook Color, то его перспективы зависят только от того, сможет ли B&N привлечь на свою сторону достаточное количество разработчиков программ для этого устройства, которые только и смогут превратить эту «недотаблетку» в полноценный планшетный компьютер.
Беда — или судьба? — консерватора вовсе не в том, что окружающие его неофиты и молодёжь (с очевидным ударением на первом слоге) пользуются какими-то другими устройствами, живут по каким-то другим законам, что они не хотят того же, что и сторонник старых добрых традиций, устройств и привычек, что все вокруг уже и живут по-другому. Главная беда консерватора — всё возрастающие расходы на сохранение традиции.
И родная страна на минувшей неделе подарила два отличных доказательства этому тезису. К сожалению, ракеты, балет и покорение Енисея уже не слишком актуальны в качестве утверждения своего имиджа — сейчас в мире модно хвастаться скорее миллионами проданных гаджетов или, на худой конец, суперкомпьютерами. Но если бы кто-нибудь взялся составлять рейтинг консерватизма (и, соответственно, затрат на его содержания, а равно на содержание консерваторов), то у России были бы все шансы претендовать на первые места.
На прошлой неделе наконец была поставлена точка в вопросе о том, какое из обществ по коллективному управлению авторскими правами станет выгодоприобретателем и распределителем реальных благ на основе сбора денег «на осуществление деятельности в сфере осуществления прав авторов, исполнителей, изготовителей фонограмм и аудиовизуальных произведений на получение вознаграждения за воспроизведение фонограмм и аудиовизуальных произведений в личных целях». Говоря уже русским языком, стало известно, кто будет собирать неформальный налог с каждого носителя информации — чистого диска, компьютера, флешки, мобильного телефона (напрасно смеётесь — в них тоже есть память…) и т.д. Решением Росохранкультуры таким счастливчиком оказался Российский союз правообладателей во главе с политологом Никитой Сергеевичем Михалковым. Именно РСП теперь наделён правом собирать 1% от стоимости всего продаваемого в России «харда».
Из собранных таким образом 200 млн долларов в год (так во всяком случае считают эксперты) РСП оставит себе на нужды 15%, ещё 20% уйдут, естественно, по решению самих правообладателей, в специально созданные фонды по поддержке правообладателей, а вот уже оставшиеся деньги (можно надеяться?) достанутся авторам.
Руководители российской дочки Google, а также генеральные директоры Mail.Ru, «ВКонтакте», «Афиши» + Rambler и «Яндекса» подписали обращение, адресованное российским законодателям, с просьбой разобраться наконец с ситуацией, когда на эти компании суды возлагают ответственность за действия, совершаемые пользователями.
Подробнее о точке зрения крупнейших российских IT-компаний за пользовательский контент читайте в материале «Отвяжитесь ради бога!»
Вы спросите, а где же здесь консерватизм? Погодите. Вот ещё один пример. На прошлой же неделе компании «ТиВиЗавр», WebMediaGroup и Tvigle Media выступили с заявлением о том, что они крайне недовольны тем, что поисковики и социальные сети не хотят следить за легальностью видеоконтента, который пользователи самостоятельно выкладывают в Сеть. Более того, вместе с ещё двумя видеосервисами — ivi.ru и omlet.ru — они сформировали реестр названий 3000 фильмов, которые могут распространяться только с письменного разрешения правообладателей, а также список из 299 сайтов, которые распространяют этот контент нелегально. В этот список попали и видеохостинги поисковиков и социальных сетей.
Неважно, что все эти сайты предоставляют доступ и к легальному контенту, неважно, что для того чтобы отсмотреть все миллионы загружаемых в Сеть видеороликов, нужно нанять если не миллионы, то сотни тысяч сотрудников, неважно, что по одним только названиям принять решение о легальности или нелегальности контента невозможно. Важно, что видеосервисы понимают, что им самим отследить всё это культурное богатство невозможно — не по карману, но кто-то (например, YouTube) должен за них это делать. Постойте, а почему не прокуратура, например, которая должна следить за законностью и порядком? Или МВД, на худой конец? Или сами правообладатели? Если вам эти вопросы кажутся риторическими, то вот вопрос совсем не риторический: кто должен нести издержки по соблюдению норм закона об авторском праве?
У истории с РСП и истории вокруг видео в Сети есть одна общая черта — основание, на котором мог возникнуть и институт новых мытарей по дискам, и нарастающий скандал вокруг видеоконтента. Причина одна — сохранение на наших глазах стремительно устаревающих представлений об авторском праве, сложившихся в доцифровую эпоху, когда публикация (и даже копирование) произведений было занятием исключительно индустриальным и сравнительно легко контролируемым. Сложнее было контролировать, к примеру, исполнение музыкальных произведений, и чтобы не обидеть композиторов, специально для них собирали (и собирают до сих пор) 5% с оборота кинотеатров. Следуя той же логике собирания денег за то, что нельзя проконтролировать (в случае с дисками — за легальное копирование в личных целях), в закон было введено и положение о сборе с физических носителей информации.
Но, согласитесь, в конце первого десятилетия XXI века сборы с флешек выглядят каким-то варварским нонсенсом. Аналогичные варварство и дикость — контроль цифрового контента по названиям. И то, и другое — менее, как в случае с 1% РСП, или более, как в случае с видеоконтентом, затратная консервация допотопных представлений о том, как может и должно охраняться право создателей контента. И никому не приходит в голову, что, разобравшись с тем, каким должен быть баланс интересов авторов, индустрии и общества, какие бизнес-модели, помимо лицензирования, закон должен поддерживать, общество сможет сэкономить налоги, государство — время чиновников, бизнес — деньги на транзакционные издержки, а авторы смогут получать реальные, а не мифические, доходы. И стоит ли вообще держаться за привычки, которые стоят немалых денег?
