|
||||
|
12.08.2022
Протоиерей Геннадий Рязанцев: Трудиться не над произведением, а над самим собойСвященник Геннадий Рязанцев поделился своим взглядом на современную и классическую литературу. Материал подготовлен в рамках работы форума «Мiръ Слова».– Отец Геннадий, расскажите, пожалуйста, о ваших творческих проектах. – В феврале этого года в Министерстве Юстиции РФ была зарегистрирована Липецкая городская писательская организация, которую я возглавил. С момента регистрации писатели провели одиннадцать социально-значимых мероприятий: это встречи с читателями в библиотеках города, презентации новых книг, творческие вечера, участие в событиях, связанных с литературными имена великих поэтов и писателей, проживавших или посещавших места нашей губернии – это Пушкинские торжества в Коренёвщино, дни памяти Лермонтова в Кропотово, фестиваль, посвящённый Бунину в Озёрках, праздник в память поэта-фронтовика Павла Шубина на родине поэта, почитание в селе Чернава святителя Феофана Затворника и другие мероприятия. Сейчас готовимся к проведению литературного фестиваля и литературной премии им. Левитова, где я состою в экспертном жюри. Событие пройдёт 19-20 августа. Готовим «Семинар молодых литераторов», чтобы посмотреть состояние молодой Липецкой литературы. Лучших «семинаристов» предложим опубликовать на страницах литературного журнала «Петровский мост» и постараемся определить ставленников в члены Союза писателей России. Лично я подготовил третий том из трёхтомника «Малое собрание сочинений». Первые два, проза и поэзия, уже изданы. Третий том будет называться: «Кризис сознания. Литературная критика и эссе. Малое собрание сочинений». Книга выйдет в свет в ближайшее время. В ней будут опубликованы статьи о книге митрополита Илариона «Святые наших дней», о поэзии Василия Килякова, о творчестве поэта и литературного критика Валентины Ефимовской, о книге Александра Орлова «Кимера» и многие другие статьи. – Что вы планируете читать в отпуске? – В отпуске я планирую перечитать Николая Васильевича Гоголя и Александра Ивановича Куприна. Жизнь в деревне и рассказы местных жителей о «мифологии» пространства, заставляют задуматься о природе этих великолепных писателей. Читайте классику! – Какие стихи, посвященные лету, можете процитировать? – Вот несколько моих летних стихотворений: СОН Как счастлив я, когда приснится, Мне нежность строгого отца. Июльский день. Овраг. Криница. И гул пчелиный без конца. Отец ко мне коня подводит, И, силою крылатых рук, Меня возносит, и поводья даёт. И мы идём на круг. Так сладко пахнет свежим сеном! И жарки конские бока. Я чувствую своим коленом Верблюжий волос армяка. Отец потёртую уздечку Сжимает в твёрдом кулаке. Я сверху вижу нашу речку И грозный кнут в его руке. Как счастлив я, когда приснится, Мне нежность моего отца. Тот жаркий день, наш круг, криницу Я буду помнить до конца. МОЛОДАЯ ЗЕМЛЯ Целый день ходили облака, Пеленая яркое светило, Белые, как брызги молока. А потом неведомая сила Затянула пологом Восток. Ветер вдруг подул, густой и влажный, Каждый трепетал листок Ожидая бури. Стриж отважный, Чёрной молнией носился над рекой, Словно и не видел непогоды, Чужд ему был сладостный покой. Хмурились темнеющие воды, Капли крупные холодного дождя Обжигали спину, руки, плечи, Я бежал, как малое дитя, С тёмной бурей опасаясь встречи. Ветер, перемешанный с дождём, Зашумел в деревьях, травах, крышах, И раскатисто ударил гром, С жарким гулом возносясь всё выше. Как ты молода ещё Земля! Коль таишь такое страсти пламя, Громами клокочешь под ногами, К звёздам мечешь всполохи огня. ЗАКАТ Степная тишь. А за буграми Закаты ярче и длинней. И гаснущими вечерами Сад полон медленных теней. Всё меркнет, замолкают птицы. Поник прозрачный воздух дня. И тонкий запах медуницы, Как в детстве, вновь томит меня. А вечером шмели и осы Оставят яркие цветки. Стоит июль. Идут покосы. Луга пустеют вдоль реки. – Какие писательские музеи, усадьбы вы любите посещать? – Очень люблю бывать в Кропотово. Это место овеяно присутствием великого русского поэта Лермонтова. В Кропотово жил его отец – Юрий Петрович, и поэт бывал в имении отца. Конечно, ничего не сохранилось, но в этой глубинке России, в её необъятном просторе, синеве небес и колосящейся на полях золотой пшенице, можно представить присутствие поэта. Он видел здесь русскую природу с её закатами и рассветами, лесами и ягодами в них, рыбой в реке – всё то, что содержит глубочайший православный лад народа и его заветные созерцания. Я написал в этом удивительном месте стихотворение. КРОПОТОВО. НЕВЕДОМЫЙ ИЗБРАННИК «В полдневный жар в долине Дагестана С свинцом в груди лежал недвижим я…» М.Ю. Лермонтов Люблю эту стылую глушь, Хранящую имя поэта… Жара, нестерпимая сушь, Июль, середина лета. «Лежал с свинцом в груди»… Твержу роковые строки. Предвидел ты смерть впереди, Как предвидят судьбу пророки. Пройдусь по аллее к реке, Здесь солнце блистает над лесом. И зримо мелькнёт вдалеке Беседка под старым навесом. На склоне закатного дня Земля это вспомнит едва ли: Ты с грустью седлаешь коня И скачешь в небесные дали. Кремнистый откроется путь, Низринутся времени путы… Ах, как ты хотел отдохнуть, Придя в этот мир на минуту. Люблю Бунинские Озёрки. Здесь сохранился дом Ивана Алексеевича. Точнее сказать, сохранился фундамент дома, а сам дом построен в наше время и это точная копия некогда существовавшего дома великого писателя, первого Нобелевского лауреата в области литературы из России. В нём располагается музей с личными вещами писателя. В октябре очень широко проводится фестиваль, ему посвящённый. Народ хранит память об Иване Алексеевиче Бунине, который в своём творчестве выразил всю красоту русской природы и красоту души русского человека. – Летом школьники обычно читают классику по списку для уроков литературы. Что вам нравится перечитывать из «школьной программы»? Как воспринимаете хрестоматийные произведения из сегодняшнего дня? – Я люблю перечитывать русскую классическую литературы. И с грустью думаю о том, что не смогу больше пройти, по разным причинам, прежним путём основательного освоения литературы. Мой круг чтения был очень обширным: от «Повести временных лет» Нестора Летописца до Василия Васильевича Розанова, который считал себя завершителем Русской культуры и написал тридцать томов увлекательных книг. А между ними была не только литература Пушкина, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Толстого, Бунина, Чехова, Лескова, но и религиозная философия Семёна Людвиговича Франка, Владимира Сергеевича Соловьёва, Льва Платоновича Карсавина, Николая Александровича Бердяева, Николая Онуфриевича Лосского, Сергея Николаевича Трубецкого, отца Сергия Булгакова, Алексея Фёдоровича Лосева (тайный монах Андроник) и других. А чуть позже богословская литература отца Павла Флоренского, протоиерея Георгия Флоровского, архимандрита Киприана Керна, отца Василия Зеньковского, митрополита Иерофея Влахоса и других. И, конечно, святоотеческое предание: св. Василий Великий и его «Шестоднев», Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Григорий Нисский и его фундаментальный труд «Об устроении человека», св. Григорий Палама и многие другие великие отцы церкви. Теперь я читаю литературу выборочно и не слежу за развитием сюжета, а слежу за тем, как написано то или другое произведения. Меня интересует посыл написания литературного произведения, его смыслы и как это художественно сделано. Можно бесконечно перечитывать станицы произведений Бунина «Жизнь Арсеньева»: «Может быть, моё младенчество было печальным в силу некоторых частных условий? В самом деле, вот хотя бы то, что рос я в великой глуши. Пустынные поля, одинокая усадьба среди них… Зимой безграничное снежное море, летом – море хлебов, трав и цветов… И вечная тишина этих полей, их загадочное молчание…Но грустит ли в тишине, в глуши какой-нибудь сурок, жаворонок? Нет, они ни о чём не спрашивают, ничему не дивятся, не чувствуют той сокровенной души, которая всегда чудится человеческой душе в мире, окружающем её, не знают ни зова пространства, ни бега времени. А я уже и тогда знал всё это. Глубина неба, даль полей говорили мне о чём-то ином, как бы существующим помимо их, вызывали мечту и тоску о чём-то мне недостающем, трогали непонятной любовью и нежностью неизвестно к кому и чему…». Современная литература лишена этого онтологическое измерения, этой глубины постижения жизни. Вся наша классика, прошедшая через время, по существу вне временна! Даже И.С. Тургенев, был человеком далёким от православия, и внутри себя посмеивался над Н.В. Гоголем, который придя из церкви, аккуратно из ладошки, чтобы не уронить крошку, вкушал святой хлебушек (просфору), ввёл онтологическое словечко в своё произведение «Отцы и дети» – «нигилизм». Это отрицание идеалов и авторитетов! И, всё-таки, это напоминание о идеалах и авторитетах, некая апофатика (отрицание), то есть постижение «идеалов и авторитетов» от противного… Школьная программа моего времени была прекрасна! Она была построена таким образом, чтобы заложить в ребёнке основополагающие понятия о добре и зле, о прекрасном и безобразном, о любви и ненависти, о человеческом поступке и бесчеловечном. Она давала школьнику понятия чести, благородства, служения людям и Отечеству. Школьная программа приводила ребёнка к решительным выводам в понимании выбора человеком между этими определяющими жизнь и судьбу вещами. – Кто из литературных героев русской классики – вам особенно симпатичен? Почему? – Мне симпатичны герои многих произведений русской классической и мировой литературы. Я упустил в перечне писателей определённый этап изучения западно-европейской литературы. Это американские писатели Томас Вулф, Уильям Фолкнер, Френсис Скотт Фицджеральд, Торнтон Уайлдер, Эрнест Хемингуэй. Швейцарский писатель и драматург Макс Фриш. Французы – Жан-Поль Сартр, Альбер Камю, Марсель Пруст и другие. Эта литература тоже сыграла большую роль в моём становлении. Пожалуй, герои Достоевского мне ближе всего. Привлекательность этих персонажей заключается в том, что писатель не просто проникает в характер человека и изображает его, он описывает человека, как носителя определённой идеи, которая им движет. И Достоевский, как автор всех своих героев, порой оказывается в затруднительном положении, потому что персонажи вступают с ним в равный диалог и даже спор, разрешить который автору иногда не представляется возможным. Бахтин в своей великолепной работе «Проблемы поэтики Достоевского», определяет роман Достоевского как «роман-трагедию» и находит в нем «полифонию». Достоевский заглянул в такие бездны человеческой личности, которые свойственны всем людям Земли, не взирая на различие языков и цвет кожи. Он сделал такие обобщения, что его творчество интересно и понятно человеку любой национальности. Именно в этом скрывается его популярность и известность во всём мире. – Издательский совет учредил новый конкурс для молодых литераторов «Благое начало». Тема первого сезона – «Герой нашего времени». Кого Вы можете назвать настоящими героями нашего времени (в положительном смысле)? Как писать о таких людях? – Замечательный конкурс для молодых литераторов «Благое начало»! Я присутствовал в Издательском совете, когда обсуждался этот конкурс. Тема первого конкурса «Герой нашего времени» кажется избитой. Но дело в том, что герой нашего времени не найден в литературе и поиски продолжаются. Мы пришли к тому сейчас, что не имеем никакого цельного жизненного миросозерцания в обществе. Обращаясь к творчеству предшественников, современное поколение литераторов останавливается перед загадкой: как удавалось поэтам девятнадцатого века, например, начала прошлого века, поэтам военного времени, вплоть до Николая Рубцова, на котором остановилась органичная поэзия, выражать «отдельные настроения своей души в таких стихотворениях, которые остаются вечными, подобно избранным молитвам человечества»? (Андреевский С. А.). Две вещи составляли, по слову Владимира Соловьёва, «сжатую, сосредоточенную силу» и «широкий размах» основных свойств классической русской литературы: цельное жизнеутверждающее мировоззрение и глубина трагического отрицания. Цельное миросозерцание, свойственное Золотому веку русской литературы, воспринимало мир сквозь «магический кристалл», и это давало возможность каждому автору той счастливой эпохи видеть вечно новые «все впечатленья бытия». Отсюда свежесть их вдохновений! Цельность, гармония чувств незыблемо присутствуют в литературе Золотого века, увы, сейчас безнадёжно утрачены литературой. Трагическое отрицание, возникнув на грани веков, внесло в поэзию силу чувства от ощущения того, что нет той «берёзы под моим окном», что «принакрылась снегом, точно серебром», а иного не было создано. Такое мироощущение не могло породить цельные поэтические личности. У них было предчувствие конца, но почти не было трагического чувства. Преобладающая стилистика стихов – усталость, бессильная тоска. И многие поэты и писатели, включая Есенина (сама жизнь которого была трагедией), не достигли личностного духовного развития. Такова поэзия «Серебряного века» - поэтов лунного света… «Военная поэзия» - особенная страница в нашей культуре и красноречивая иллюстрация цельности восприятия мира – это погружённость в трагическую эпоху страны и глубокая сопричастность к скорби народа и отдельного человека. Эта эпоха не могла не родить целую плеяду потрясающих поэтов и писателей, которые жили, творили эхом войны, оставшись навсегда раненные войною. «Шестидесятники», получив свободу «оттепели», пытались творить в системе прежней «романтической» поэзии, ибо «новая душа» вставшего во весь рост «свободного» человека, осложнившаяся и хаотичная, требовала новых средств выражения. Это привело литературу, особенно поэзию, к эпигонству и кричащим диссонансам. Из цельного миросозерцания, из основы поэтического отношения к миру поэты тяготели к модным темам, концентрировались на объекте, вступали в поэтическую игру. Только в Николае Рубцове выразилась трагическая тоска по утраченной традиции русской литературы, растущей из почвы народной жизни. Сейчас можно уже говорить о конце подлинной литературы, воплощённой в ритмах и формах. Эти гармонизующие средства несли в себе огромное содержание, связанное с цельным гармоническим мироощущением. С распадом души они стали анахронизмом. Теперь пришло время личности, в свободе стоящей перед Творцом и жаждущей подвига воплощения утраченных идеалов в самой себе. Это подлинное подвижничество и служение – уйти, подобно аскетам древности, в полное уединение и восстановить в самом себе при помощи Творца и незыблемых традиций гармонию миросозерцания наших великих предков. Одной образованности здесь мало! Не гносис спасёт человечество от гибели в надвигающихся на него неразличимой тьмы, умственной смуты и нравственного одичания. Поэтическое постижение мира в самом широком смысле, должно служить цели, которая превосходит всякое знание. Эта конечная цель есть соединение с Творцом, Его творением и, в результате соединения, - обожение человека. Чтобы писать настоящие произведения литературы, надо трудиться не над произведением, а над самим собой. Как ни печально сознавать, широко распространено поверхностное представление, согласно которому задача литератора сводится к воплощению как бы уже готового содержания в прекрасную форму. Чудесный русский лирик Яков Полонский записал удивительное наблюдение, которое поможет молодым литераторам разобраться в существе подлинной литературы: «Что такое – отделывать лирическое стихотворения или, поправляя стих за стихом, доводить форму до возможного для неё изящества? Это, поверьте, не что иное, как отделывать и доводить до возможного в человеческой природе изящества своё собственное, то или другое, чувство… Трудиться над стихом – для поэта то же, что трудиться над душой своей». Беседовала Татьяна Медведева |
|