Издательский Совет Русской Православной Церкви: Уроки живописи

Главная Написать письмо Поиск Карта сайта Версия для печати

Поиск

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!

Уроки живописи 25.07.2022

Уроки живописи

Рассказ писателя священника Ярослава Шипова, лауреата Патриаршей литературной премии 2017 года.

Н. В. Денисову

Дом творчества выехал на этюды. Пятнадцать художников – некоторые с женами – прибыли в автобусе на диковатый, пустынный пляж. Тем летом я устроился в Дом творчества рабочим: поливал цветочные клумбы, разгружал машину с продуктами для столовой, а заодно ещё выполнял множество хозяйственных поручений. Вот и на пленэр меня отправили ставить палатки, разжигать примусы, помогать всем, кому нужна помощь.
Наконец, палатки поставлены, и живописцы, наскоро искупавшись и перекусив, расположились кто где со своими этюдниками. Одних привлёк морской пейзаж с рыбацким сейнером, другие смотрели на холмистую сушу с виноградниками, а Кириллов пошёл к впадающей в море речушке, на берегу которой лежал старый баркас.
Мы с Танечкой Кирилловой долго плавали, вылезаем, и тут её отец подзывает меня:
– Что самое светлое перед нами?
– «Орёл», – говорю.
– Какой ещё орёл? – и пристальным взглядом окидывает небеса.
– Так баркас называется.
– А-а… Название, хоть и написано белилами, но краска давно померкла, и самое светлое в пейзаже – вон то облако слева, – указывает кисточкой, – видишь?
Я киваю.
– А что самое тёмное?
– «Орёл», – говорю.
– Опять? Не угнетай!
– Но баркас же чёрный!
– Он лежит на песке, от песка – рефлекс, отражение, а точнее – цветовое взаимодействие… И потому борт не чёрный, а скорее охристый… И вообще запомни: чёрного цвета в живописи не бывает.
– А «Чёрный квадрат»?
– Не угнетай! Я говорю о живописи. Так что учись отличать тёмное от светлого, принимая во внимание все отражения и взаимодействия.
«Не угнетай» было чем-то вроде фамильного пароля – этими словами у них в семье легко пресекались всякие укоры, упрёки и любое занудство.
Кириллов кладёт на холст краску и приговаривает: «здесь пастозно», «а вот здесь – лессировочки»… Он знает, кого ради я приехал на каникулы из Москвы, он по-мужски уважителен к моему чувству, но по-отечески дочку оберегает и старается не оставлять нас наедине. За этим же – и в Доме творчества, и здесь – неустанно следит его жена, которая теперь вместе с Танечкой готовит обед у палатки.
– Цвета делятся на тёплые и холодные, – продолжает Кириллов, – существует ещё понятие дополнительных цветов, это, – он делает шаг назад и прищуривается, вглядываясь куда-то перед собой, – это…
И тут от реки доносится всплеск крупной рыбы.
– Это кто? – ошарашенно спрашивает Кириллов.
– Наверное, сазанчик, – говорю.
– Да какой там «сазанчик»? Настоящий сазанище! И что – такого можно поймать?
– Отчего нельзя?
– И ты бы мог?
Я прикидываю свои возможности:
– Сазанчика – едва ли: насадки не подобрать, а вот судачка…
– Что для этого нужно?
– Нужна мелкая рыбка.
– Ну так лови!
– Чтобы её поймать, нужны черви.
– А мы тут дополнительными цветами занимаемся? Срочно копать червей!
Танечка попросилась в компанию, и её с неожиданной лёгкостью отпустили, полагая, наверное, что скитание по мусорным свалкам – занятие совсем уж не романтичное.
В тех местах, надо заметить, земля не то что сухая, а прокалённая солнцем, и потому червяка найти трудно. Так что мы с Танечкой обошли немало сельских помоек, прежде чем раздобыли одного: немощного, бледно-розового, длиною со спичку, а толщиною – в половину спички. На этого недомерка удалось поймать пару плотвичек, а на кусочки плотвичек судак клевал с такой резвостью, что живописцы бросились от этюдников к сковородкам. Запах свежеизжаренной рыбы поплыл над морским побережьем. Танечка пребывала в самых восторженных чувствах.
А вот Кириллова на месте не оказалось: пока мы шастали по мусорным свалкам, его пригласили для выполнения срочного заказа местного руководства и увезли в посёлок.
Только мы с Танечкой собрались в дальний заплыв, как подлетел белый уазик, и шофер сказал, что Кириллов ждёт меня, потому что как всякий большой художник он привык работать с учеником.
Я вспомнил урок живописи про светлое и тёмное, и мы поехали. По дороге ещё вспоминал нечто пастозное и лессировочное и всё жалел, что не успел освоить дополнительные цвета.
В просторном кабинете над столом, укрытом красной материей, возвышался Кириллов, напротив сидели два дядьки, вероятно, местные руководители.
– Так. Что дальше? – спросил Кириллов.
– Дальше: Сёмка Неякий запустил биллиардным шаром в своего брата, вызывали «скорую»…
– Понятно… Представь, что ты кидаешь шар, – обратился ко мне Кириллов, – руку занеси… вот так… А теперь экспрессии, экспрессии побольше!.. Ярости добавь! Ты теперь – Сёмка Неякий.
– А «Неякий», – спрашиваю, – это что такое?
– Фамилия, – объясняют начальники.
– Надо же, – говорю, – как угораздило.
– Уклонились от главной темы! Не отвлекайся! Динамичнее… глаза сверкают злобой… вот так!.. Готово!
Подхожу поближе, чтоб посмотреть: на листе ватмана уже несколько картинок в карикатурном стиле – похоже, он приехал, чтобы оторваться от жены и расслабиться. Пока начальники восторженно разглядывают новый сюжет, Кириллов со словами: «Уклонились от главной темы» – наливает из графина, стоящего на столе, стакан красного вина, неспешно выпивает:
– Так. Что дальше?..
Я позировал ещё в нескольких сюжетах. По завершении трудов, дядьки вручили нам канистру рислинга и вывесили карикатуры на стенде возле конторы. Люди собрались, хохотали.
Вернулись мы только ночью. Перед погружением в палатку Кириллов сказал: «С винцом в груди и с жаждой вместе». Водитель нашего автобуса волновался, не выключал свет в кабине, чтобы видно было издалека. Я поделился с ним своим гонораром сорта «Изабелла», и мы улеглись: он – на широком заднем сиденье, а я – в спальном мешке на полу.
С утра Кириллов щедро угощал художников рислингом, приговаривая: «Это под судачка – рыба посуху не ходит». А потом пошёл дописывать этюд, и уроки продолжились:
– Вчера ты изучал работу натурщика, а сегодня будем знакомиться с понятием перспективы.
– Перспектива, – говорю, – туманна.
– Где туман? – недоумевает Кириллов.
– В моей жизни.
– А-а, Танька… Да-а, барышни могут нагнать тумана. Тебе по молодости этот вопрос представляется сегодня главнейшим в жизни. Но придут времена, когда ты столкнёшься с задачами куда более высокого свойства. Может, тогда и вспомнишь сегодняшний день и наши уроки живописи.
И начинает рассказывать о перспективе, об иконах, в которых перспектива обратная, а сам работает потихонечку. Смотрю, как он смешивает на палитре краски, чтобы получился нужный цвет. Спрашиваю: нельзя ли написать Танечку рядом с баркасом – я бы тогда заработал денег и купил этот этюд?
– С Танькой – совсем другой сюжет, – говорит он, – и запомни: нельзя писать две картины на одном холсте. Это вообще очень важное для жизни правило.
За червяком нас больше не пускают – вчерашнюю рыбу художники ещё не съели. Перестарался я. А жаль: путешествие оказалось вполне романтичным.
– Теперь о композиции… Вот на этом этюде композиция в порядке?
Я долго всматриваюсь:
– Простите, но, если можно сказать…
– Прощаю, не угнетай, говори!
– Кажется, правый верхний угол немножко…
– Точно! Ставлю тебе пять баллов! Добавим облачко. Ты уже почти Левитан.
– Почему?
– Он, когда писал «Над вечным покоем», тоже в какой–то момент озаботился недогруженностью правой верхней части и вставил туда длинное облако. А отчего в окошках церкви свет?
– Служба, наверное.
– Раньше на селе по вечерам не служили: как в кромешной тьме по домам разбредаться – ни метро, ни автобусов, ни освещённых улиц, одни волки? А это вообще кладбищенская церквушка – рядом даже и следов жилья нет. Там сейчас лежит усопший, и всю ночь близкие будут читать псалтырь. А вот душа его, она уже, наверное, над вечным покоем.
Спустя много лет, когда я уехал служить в лесную глушь и надо было построить храм, местные жители выбрали за образец храм на холсте Левитана. Точно такой построить не удалось, но некоторого сходства добились. Вот тут и наступили времена, обещанные Кирилловым.
Душа его давно уже почивает в местах, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания – иначе говоря, как раз над вечным покоем, а его уроки живописи всё живут, но… мы, кажется, уклонились от главной темы. Так. Что дальше?

Источник








Лицензия Creative Commons 2010 – 2024 Издательский Совет Русской Православной Церкви
Система Orphus Официальный сайт Русской Православной Церкви / Патриархия.ru