Издательский Совет Русской Православной Церкви: Памяти писателя Юрия Бондарева

Главная Написать письмо Поиск Карта сайта Версия для печати

Поиск

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!

Памяти писателя Юрия Бондарева 15.06.2020

Памяти писателя Юрия Бондарева

«Никто не умер» — эта странная фраза Юрия Бондарева сегодня обретает особый смысл.

2 апреля в Москве тихо простились (самоизоляция!) с большим писателем, основоположником «лейтенантской прозы», автором культовых военных драм-романов «Батальоны просят огня», «Горячий снег» и лирико-философских зарисовок «Мгновения». Долгожителя не только по числу прожитых лет (а их Бондареву выпало 96 плюс еще две недели), но и по масштабам пережитого и созданного. Поистине, последний из могикан — из писателей-фронтовиков.

Последний советский классик и ярко русский писатель, честный выразитель противоречий и крайностей, которых с лихвой выпало на его без малого век, Бондарев никогда не был принят всеми и сразу, под всеобщие аплодисменты. Им восхищались, за его книгами выстраивались очереди, с ним спорили до хрипоты, по его поводу недоумевали и возмущались. Лауреат Государственных и многих других премий, председатель Союза писателей, он в одночасье стал антагонистом русского либерализма, сравнив перестройку с взлетевшим самолетом, не знающим пункта посадки. А потом еще отказался принять орден Дружбы народов из рук президента Ельцина, заявив, что дружбы народов больше не наблюдается:

С тех пор тонкого философичного прозаика, ученика Паустовского, наследующего Бунину и Розанову, записали в непопулярный лагерь коммунистов-ретроградов. Он и не возражал — придерживался однажды выбранного курса.

Вошедший в литературу стремительно, да еще в качестве основоположника целого направления (из его «Батальонов», увидевших свет в 1957-м, вышли Бакланов, Быков, Воробьев), Бондарев оставил обширное наследие. Написанный спустя 30 лет после войны «Берег» сделал его кумиром интеллигенции 1970-х (за книгой выстраивались очереди в библиотеках), но рассорил с некоторыми фронтовиками: «Советский офицер не мог спать с немкой! Это ложь!» Но в том-то и дело, что в «ложь» Бондарева верили больше, чем в бесконечно героизированные, воспевающие наши победы опусы.

Впрочем, и за 15 лет до этого Юрия Бондарева обвиняли в очернительстве действительности. Его роман «Тишина» о несостоявшихся надеждах молодого человека, вернувшегося с войны, на светлое будущее народа-победителя стал первым крупным антисталинским произведением. Написанный в начале 60-х и вышедший в «Новом мире» одновременно с «Одним днем Ивана Денисовича» текст касался не маетных блужданий искалеченного войной индивида, а несправедливости общества доносов, арестов и сфабрикованных дел.

Бондарев не боялся говорить правду, но при этом, что не менее важно, умел еще и найти удивительно точную, выверенную интонацию, которой невозможно было не поверить. Это был лишенный какого бы то ни было пафоса, обвинительной назидательности и мучительной рефлексии голос современника — стойкого и оптимистичного молодого человека, угодившего в жернова истории.

Именно поэтому таким событием стали его «Батальоны просят огня»: художественное полотно — и абсолютно человеческий документ, основанный на правде факта и пережитого опыта. Отступать нельзя, враг приближается, помощи ждать неоткуда. В толстовской точке пересечения сходятся судьбы, обреченные оборваться. «Если батальон погибнет, то с верой. Без веры в дело умирать страшно». Сколько их было, таких батальонов?

С одной стороны, повесть автобиографическая: в составе советских войск, готовящихся форсировать Днепр, был и сам будущий писатель — в ту пору он командовал минометным расчетом. Юрий Васильевич прошел всю войну: был контужен и ранен под Сталинградом, участвовал в битве на Курской дуге, в Карпатах, Польше, Чехословакии — и опять был ранен. Из его наград особо выделим солдатские медали: две «За отвагу» и «За оборону Сталинграда».

С другой стороны, он не единожды подчеркивал: его герой не он сам, а собирательный образ опаленного войной поколения, его эхо. Все — оттуда, «от живых людей, от тех, которых я встречал на войне, с которыми вместе шагал по дорогам сталинградских степей, Украины и Польши, толкал плечом орудия, вытаскивая их из осенней грязи, стрелял, стоял на прямой наводке, спал, как говорят солдаты, на одном котелке, ел пропахшие гарью и немецким толом помидоры и делился последним табаком на закрутку после танковой атаки».

...Пообщаться с Юрием Васильевичем Бондаревым «вживую» было на склоне его лет непросто. Суетной Москве он предпочел дачу в Ватутинках. Но мне повезло получить интервью, оказавшееся в жизни писателя одним из последних.

Светлый дом, огромная библиотека, капитанское окошко и штурвал в кабинете. Юрий Васильевич принимал радушно, немного удивлял старомодной учтивостью: не садился при дамах, слушал собеседника крайне внимательно и заинтересованно. Запомнилась спокойная выразительность его формулировок. «Хороша церковь, добрая», — вспомнил о храме в Климентовском переулке. «Он был очень внимательным преподавателем, опекающим, но без мещанского контроля», — о своем учителе Паустовском. «Не люди изменились, просто возникла мода на сверхпотребление. Жаль только, что сытое ничто достигается такими катастрофическими усилиями», — о современном консюмеризме.

Но больше всего меня почему-то поразил мистический, какой-то маркесовский поворот беседы, когда речь зашла о Бунине. «Эти вещи может объяснить только он сам», — неожиданно в настоящем времени парировал Юрий Васильевич мою слегка ехидную реплику об антисоветчине его любимого автора. «Юра, он же умер!» — немного испугалась жена, Валентина Никитична. «Никто не умер, — философично и по-отечески выдал Бондарев. — Прошлое, настоящее и будущее — все это уже было с человеком. Оно живет в его воображении. Вот и Чехов сидит в ялтинском доме, придумывает рассказы. Но придумывает ли? Все, что написал Антон Павлович, он не вспомнил и не сочинил, расхаживая взад-вперед по гостиной, обедая или прерываясь на чай. Это всегда принадлежало ему. Как и любому человеку. Другое дело, такое не всегда легко найти, пребывая в своей естественной повседневной осознанности. Оно идет параллельным обыденной жизни потоком».

Вот так же Юрию Бондареву и своих героев хотелось непременно оставить в живых. «Они не погибли в окопах. И не живут тут со мной, на страницах книг в Ватутинках. Молодые, бесшабашные, они гоняют голубей в одноэтажном Москворечье. Остались в тех временах, когда я ухаживал за Валентиной Никитичной. И тоже интересуются девушками: задиры лазят в окна, кто поскромнее — заходят через дверь, поднимаются по дощатому крыльцу. Тогда Москворечье выглядело совсем не так: деревянные дома, пыльные мостовые, палисадники, ульи. Многие держали пчел. Мои герои возникают в сознании только в этом антураже».

Настоящие герои. Настоящее время. Настоящий писатель. И никто действительно не умер.

Дарья Ефремова

 

Источник

***

Юрий Бондарев – лауреат Патриаршей литературной премии 2015 года









Лицензия Creative Commons 2010 – 2024 Издательский Совет Русской Православной Церкви
Система Orphus Официальный сайт Русской Православной Церкви / Патриархия.ru