Издательский Совет Русской Православной Церкви: Русско-французский диалог в 1812 году

Главная Написать письмо Поиск Карта сайта Версия для печати

Поиск

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!

Русско-французский диалог в 1812 году 15.11.2018

Русско-французский диалог в 1812 году

Земцов В.Н. Наполеон в России: социокультурная история войны и оккупации. М.: РОССПЭН, 2018. — (Эпоха 1812 года).

Три книги серии, посвященной войне 1812 года, стали лауреатами конкурса «Просвещение через книгу». Издательство «Политическая энциклопедия» (РОССПЭН) давно и хорошо известно качественными книгами научно-документального характера, стабильно вызывающими интерес и у специалистов, и у любителей истории. Очередным подтверждением тому стало награждение целого проекта «Эпоха 1812 года» дипломом III степени в номинации «Лучшая историческая книга».

Предметом исследования одной из трех отмеченных книг стал «человеческий фактор» войны. А именно межкультурный контакт, социальное взаимодействие между наполеоновской армией вторжения и местным населением на примере трех российских регионов: Литвы, Москвы и Урала (куда отправляли пленных).

Автор книги — историк, доктор наук, специалист по наполеоновским военным кампаниям, отвергая устаревший взгляд на войну как «продолжение политики иными средствами», сосредоточивается на ее антропологических пластах и смыслах. В самом деле, историю войн определяют не только ход сражений и их итоги, военные таланты или удачливость полководцев, вооружение и состояние техники, пропагандистские усилия сторон или непредвиденные обстоятельства, вроде генерала Мороза. У каждой войны, происходившей в истории, свое лицо, своя психология. Их черты определяются тем, насколько глубоки цивилизационные, религиозные, этнические, культурные различия меж сторонами, разделенными войной, насколько возможна в конкретных обстоятельствах коммуникация между ними. И не в последнюю очередь тем, сколько соответствия своим представлениям о враге, о населении захваченных территорий находит командование, офицерский состав и рядовые солдаты при столкновении с реальностью, когда обе враждебные стороны ближе узнают друг друга.

На примере русской Литвы, временно превращенной Наполеоном в «переиздание» древнего Великого княжества Литовского, В.Н. Земцов показывает, сколь иллюзорны оказались представления друг о друге и вызванные ими надежды как самого Наполеона, так и польско-литовской элиты, а в некоторой степени и литовско-белорусского крестьянства. В силу этой иллюзорности невозможно однозначно назвать занятие Литвы наполеоновской армией ни освобождением (о котором, безусловно, мечтала часть населения прибалтийских губерний, присоединенных к России лишь за 17 лет до того), ни полноценной оккупацией. Французский император вполне здраво не стал тратить усилия ни на реальное отторжение Литвы от России, ни на социальные реформы (дарование воли крестьянам). Литва же, в свою очередь, не стала базой для его армии, снабжающей завоевателей материальными и человеческими ресурсами. В основном «сотрудничество» Литвы и французов свелось к поступлению на военную службу некоторого числа добровольцев и грабежам населения со стороны несостоявшихся «освободителей». Степень успешности межкультурного диалога между пришельцами с Запада и коренными жителями демонстрируют трехкратные торжества: весной 1812 года, когда Литву посетил император Александр I, в июне, когда население Вильно намного более восторженно встречало Наполеона, и в декабре, когда литовская столица приветствовала титулом «Спаситель Отечества» Кутузова, а затем бурно и искренне радовалась новому приезду царя Александра и своему возвращению в русское подданство.

Бо́льшую часть книги занимают, конечно же, московские события. Московский пожар 1812 года — ключевое событие той войны, память о котором превратилась в сознании нашего народа в архетип, в смысловую символическую структуру, о многом говорящую каждому русскому. Пожар, сжегший планы Наполеона на установление контакта с жителями Москвы по схеме «благородный победитель — благодарные побежденные», а соответственно и на скорые переговоры о мире с Александром I, стал символом русской оборонительной войны, в которой нет места лицемерной игре в благородство, есть лишь тактика выжженной земли, выражающая со всей искренностью и полнотой русское отношение к любым завоевателям.

Содержание «московских» глав книги так или иначе вертится вокруг пожара. Автор скрупулезно перебирает все имеющиеся сведения и версии (русские и французские) о том, кто был поджигателем, какую роль сыграли генерал-губернатор Ростопчин, московская полиция и тюремные колодники, французские мародеры и городское простолюдье, а также десяток тысяч раненых, оставленных в Москве на произвол судьбы. Какие мотивы сильнее владели русскими, разносившими огонь по опустевшему городу, — патриотизм, желание грабежа или нужда, голод? Какие цели преследовал Ростопчин, ловко дирижируя московским простонародьем, разжигая в нем инстинкты и обрушивая моральные преграды перед беззаконием? Только ли хотел лишить армию Наполеона удобной базы или намеренно, обдуманно создавал средостение между пришельцами и городскими низами, падкими на слухи о том, что Наполеон даст народу свободу от бар? Через совершенно аморальную, преступную выходку с публичным пролитием крови Ростопчин уверенно шел к тому, чтобы «подложить свинью» Наполеону.

А что же Наполеон? Корсиканцу было необходимо, чтобы даже тень вины за пожар не легла на него и его армию. Но для «благородного победителя» он оказался мелочен и мстителен. Он ругает на весь мир поджигателя-Ростопчина и одновременно дает отмашку своим солдатам на «упорядоченное» разграбление Москвы. С гневным сочувствием трубит о десятках тысяч раненых русских, погибших в пожаре, и велит запасать трофеи из сокровищниц Московского кремля и кремлевских соборов. Создает оккупационную полицию и муниципалитет из местных жителей, которые должны организовывать жизнь обезлюдевшего, выгоревшего города, берет под свое покровительство Воспитательный дом с тысячей детей-сирот, выделяя ему охрану, но в отместку Москве и набожным русским увозит с собой крест, сброшенный с купола колокольни Иван Великий. Запасшийся перед походом в Россию обширными знаниями о стране и ее народе, он тем не менее оказывается потрясен и возмущен «скифскими» способами ведения войны и объявляет русских «варварами». Но ошеломляющее воздействие Москвы на Великую армию таково, что ее солдаты и офицеры сами становятся дикарями, а их император являет вандализм, приказывая взорвать Кремль и московские монастыри.

Все эти темы и вопросы — пожар, московский «коллаборационизм образца 1812 года», число погибших от огня русских раненых, казус Воспитательного дома (пример нормального человеческого общения между представителями враждебных сторон), разграбление Московского кремля и др. — автор книги пропускает сквозь мелкое сито источниковедческого анализа, отсеивая недостоверное и легендарное. Из отдельных кусочков мозаики он складывает грандиозную картину «московского сидения» армии Наполеона и затем ухода ее из Первопрестольной не солоно хлебавши, практически ни с чем, если не считать награбленного. Ни мира, ни победы. Столь желанная сладкая жизнь в роскошном русском городе оказалась иллюзией, как и литовские ожидания французов. В этой войне сошлись в борьбе не просто враждебные страны, а две разные цивилизации, и исход ее определило различие культурных кодов, цивилизационных ценностей, в том числе представлений об общественном благе и моделей социального поведения.

Третья часть книги рассказывает, пожалуй, о самых неизвестных читателю-неспециалисту страницах войны 1812 года. Пленные солдаты и офицеры наполеоновской армии, выжившие по пути до уральских губерний, отнюдь не проводили там жизнь в трудовых тяготах, лишениях и смирении с судьбой. Их коммуникация с местными властями и населением, то, что на языке науки называется межкультурным диалогом, пестрела разнообразием. Жители городов и деревень пробовали разные схемы общения: от терпимого отношения до драк с чужаками. Начальство же пребывало в растерянности от этой оравы пленных, не зная, как их пристроить. Попытки компенсировать расходы трудоустройством их на уральских заводах потерпели быстрый крах. Пребывание европейцев из наполеоновской армии на Урале в основном лишь обогатило местный фольклор, обросло легендами. А в самой Европе нашло отражение не только в семейных преданиях, но и в литературной мистификации, которую автор подвергает обстоятельному разбору.

Завершить этот обзор хочется фразой из книги: «Великая эпопея 1812 года является неиссякаемым источником познания природы человеческих сообществ и человека как такового». Не только историки, но и специалисты других гуманитарных наук найдут здесь немало материала для своих исследований. Рядовой же читатель-любитель просто почерпнет много весьма любопытных сведений.

Наталья Иртенина








Лицензия Creative Commons 2010 – 2024 Издательский Совет Русской Православной Церкви
Система Orphus Официальный сайт Русской Православной Церкви / Патриархия.ru