Издательский Совет Русской Православной Церкви: Райские яблочки

Главная Написать письмо Поиск Карта сайта Версия для печати

Поиск

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!

Райские яблочки 02.10.2015

Райские яблочки

На сайте Православие.RU опубликован рассказ номинанта Патриаршей литературной премии писателя Алексея Солоницына.

Стоит дивная, необыкновенная осень. Говорят, такой благодати ни у нас на Волге, ни в Москве не было уже больше ста лет. Я сижу на скамейке в больничном парке, и сквозь расступившиеся дубы, ясени, березы вижу синюю воду, голубое небо, и на душе тихо и светло.

Как раз на эти последние дни сентября приходится день рождения мамы, и я думаю о ней и вижу ее лицо. Она улыбается, зубы у нее белые, глаза карие, на лбу и на висках завитки черных густых волос — как у Кармен. Лицо это самое красивое в мире — так я считал лет, наверное, до шестнадцати.

Мне было двенадцать лет, брату шестнадцать, когда он после седьмого класса пошел работать на завод. И вот мы решили с ним устроить маме праздник на день рождения, в такие же чудные дни, как и сейчас.

Мы уселись за стол. Передо мной лежал чистый тетрадной лист. Я обмакнул перо в чернильницу и приготовился записывать все, что мы решим купить к праздничному столу. Отец в командировке, и нам с братом выпало отметить мамин день рождения.   

— Так. Картошки — два кило. Нет, лучше — три.

Почерк у меня хороший, меня за него хвалят, я отличник, а Толя вечно спешит.

Учился он то плохо, то хорошо, наверстывая упущенное. После седьмого класса пошел в строительный техникум, проучился там полгода, бросил, пошел на завод.

— Так. Помидоров кило. Нет, там посмотришь: штуки три возьми. Но хороших, крупных. Понял? Дальше. Лук, петрушка, укроп. Лучше возьми пучок. Но смотри — чтобы свежее все было!

— Да знаю! — раздраженно ответил я.

— Не ерепенься, пиши. Лук репчатый. Спросишь у бабок, чтоб был сладкий.

— Знаю.

— Ничего ты не знаешь. Слушайся, когда старшие говорят. Так. Огурцов соленых — штуки три. Хорошо бы свеженьких... Да где их сейчас взять! Ладно. Будет у нас салат, подсолнечное масло есть. Пожарим картошечки... Что еще? Конфеты я сам куплю, в магазине... И печенье...

— Может, пирожное? Хоть одно?

— Наверное... На нашем заводе я видел в киоске ром-бабы... Знаешь, сверху политы коричневой такой подливкой, как куличи...

— А дорогие?

— Посмотрим. Так. Хлеб у нас есть. Картошечка, салатик, потом чай... Может, сварганем и щи?

— Можно. Тогда надо капусты, какой-нибудь приправы...

— Приправа у нас есть, я смотрел. Пиши: вилок капусты... Кажется, все. Вот тебе пятерка. Держи. Как придешь с базара, начинай чистить картошку, поставь кастрюлю с водой. Не забудь посолить... Так. Еще что не забыть... Правильно, деньги засунь в «пистончик». Если останется что, принесешь... Я как с завода приду, чтобы вода уже кипела... И все нарезано было... Понял?

Я спрятал пять рублей — купюру темно-синего цвета с гербом Советского Союза посредине — в маленький кармашек брюк, который и назывался «пистончиком». Успокаивающе кивнул брату.

Он проверял, все ли нужное взял на работу. Толя выше меня почти на голову, светловолос, голубоглаз — в отца. А я себе кажусь ужасно маленьким, у меня вихор черных волос загибается, глаза карие, щечки румяные, мне ненавистно свое лицо, хотя все говорят, что я «в маму». А уж когда говорят: «какой хорошенький» или «славный мальчик», я готов в ответ сказать что-нибудь грубое, обидное, чтобы не сюсюкали.

— Ну, Але (так он меня звал), не подведи. Я на тебя надеюсь.

— Не беспокойся.

Толя ушел на завод, а я быстренько собрал кошелку и отправился на «Пешку» — так называли у нас базарчик, где торговали овощами, яблоками, сезонными ягодами, барахлишком, скобяными товарами.

Овощной ряд находился под деревянным навесом. Прилавки — длинные доски, на которых выставлены выращенные в садах-огородах овощи и фрукты. Почему-то покупателей почти не было, я это хорошо запомнил. Продавцы, в основном бабушки, обрадовались, увидев меня.

— Смотри-к, какой покупатель пришел, — сказала одна из них, улыбаясь. — Чего тебе, голубок?

Я зло посмотрел на бабку, потому что она назвала меня «голубок».

Степенно достал список, составленный дома, уставился в него.

— Так, — сказал я, подражая брату, — прежде всего картошка...

— Возьми у меня, — сразу вмешалась бойкая бабушка, стоявшая рядом с той, которая назвала меня «голубком».

— А почем? — я взял одну картошку, придирчиво рассматривая ее.

— Дак дешевче не найдешь. А посмотри, кака картошечка. Хоть на выставку.

— И правда, бери у нее, — посоветовала бабка- «голубка». Все они были в платках, похожи друг на друга. Но эту, первую, которая вступила со мной в разговор, я все-таки запомнил. По глазам, по кругленькому лицу, как у нашей бабани, которую мы любили и первые годы приезда в этот город жили у нее. И еще по улыбке, которая не сходила с ее как будто выглаженного, без морщин, лица.

— Что у тебя там в списке? — спросила она и протянула к моему тетрадному листочку руку. Я уже перестал злиться на нее, рассмотрев, что она похожа на нашу бабаню. Я отдал ей листок, она приблизила его к лицу.

— О, как хорошо ты пишешь! Хорошо учисси? А что эт тебя на рынок послали?

— Я отличник, — снисходительно сказал я. — Мне доверяют, вот и послали. У матери день рождения. Брат на заводе, мать на работе.

Я следил, как бойкая старушка взвешивает мне картошку — боялся, как бы не положила «под шумок» гнилья. Но картошка оказалась и в самом деле отличной. Полез за деньгами, но тут еще одна старушка, которая торговала репчатым луком и зеленью, подозвала меня к себе. Мой тетрадный листок перекочевывал от одной старушки к другой. Они смотрели в него, одобрительно кивали, оценивая мой почерк.

— А где отец? Нету? С войны не вернулся?

— Вот еще! В командировке. Потому мы с братом решили сегодня сами стол накрыть.

— О-о-о!

— Молодцы!

— И готовить умеешь?

— А то! Сколько раз на рыбалке уху варил. А щи и того проще. Надо вот только вилок хороший выбрать.

— Это у меня, — сказала еще одна бабушка.— Выбирай.

— А мясо-то для щей есть?

— А лаврушка? Перец? — наперебой интересовались бабушки.

— А еще хорошо приправу положить. Вот у меня тут есть, возьми-ка. Тут всякого я понабрала — хоть для щец, хоть для борща. Хоть если что мясное жарить.

— Мяса у нас кусочек небольшой. На щи хватит, — важно ответил я и взял из рук одной бабушки свой листочек.

— Так. Кажись, все...

— Нет, не все, — сказала еще одна бабушка, стоявшая самой последней в ряду. — Погляди, какие у меня яблочки. Ранетки. Одна к одной. Все спелые, все вкусные.

— Не, яблочки мне не положены. Не смогу.

— Сможешь! Ну-ка, дайте мне его сумку. Это тебе будет с походом!

«С походом» у нас говорили, когда давали бесплатно сверх того, что ты просил.

Бабушка насыпала мне ранеток, аккуратно упаковала все купленное.

— Ну вот, теперь все, — сказала бабушка, которую я про себя назвал «ранеткой». — Готовить что ль, сейчас начнешь?

— Капусту порежу сейчас. Потом уроки. А как из школы приду, буду картошку чистить. Брат придет, начнем жарить. Он и сладкого какого-то там принесет. Говорит, у них на заводе продают какие-то ром-бабы...

— О-о-о!

— Эт еще что такое?

— Да навроде куличей. Я пробовала.

— Ну, иди, сынок. А то мы тебя заболтаем — покупателев-то нет.

— Да, день-то такой, рабочий...

— Зато погоды отменные.

— Да! Золотая осень...

Я торопливо зашагал домой. Капусту нарезать, уроки сделать... Успею?

Должен успеть!

Чтобы мамке сюрприз вышел! Чтобы она поняла, как мы ее любим...

Я все успел. Уроки пролетели быстро. Помчался домой и к приходу брата уже запустил в кипящую воду кусок мяса, нарезал капусту. Посолить не забыл.

Картошку порезал «палочками», как меня научила мама. Мы с Толькой весело переговаривались под радостное шипенье жарящейся картошки. Успели накрыть стол к приходу мамы.

Надо ли описывать, как она была рада. Как обнимала и целовала нас. Надела шелковое платье, которое особенно шло ей. И не забыла причесаться, сделав завитки на лбу и у висков — как у Кармен.

Достала бутылку вина, правда, начатую. Но это не имело значения. Налила Толе полную рюмку, а мне половинку. Поели — мама нахваливала щи, жареную картошку.

Потом спросила, как я ходил на «Пешку».

Я стал весело рассказывать, как меня встретили бабушки, как наполнили мою сумку самыми лучшими овощами да еще дали ранеток впридачу...

— Во сколько же тебе все это обошлось?

Да хватило! Вот, еще осталось...

Я полез в пистончик.

И к удивлению всех, а более всего к своему собственному, вытащил Толины пять рублей, которые он дал мне утром.

Как завороженный я смотрел на эту купюру темно-синего цвета с гербом Советского Союза над цифрой и надписью «Пять рублей».

— Наверное, они так увлеклись, снаряжая тебя, что про деньги-то и забыли, — сказала мама.

— Наверное...

— Вот что. Завтра с утра пойдешь на Пешку и рассчитаешься с бабушками.

— А они там будут? — спросил Толя. — Ты их запомнил?

— Вроде...

— Ну и ну! — мама рассмеялась, и наше напряжение сразу улетучилось. — Ну, и артист у нас Лешенька!

Мама ошиблась. Артистом стал Толя. Главные его работы в фильмах Андрея Тарковского, нашего великого режиссера, среди которых лучшая — Андрей Рублев.

Но вернемся к осеннему дню 1950 года.

Да, наверное, бабушкам понравилось, что я пришел на базар, что сказал про мамин день рождения... Вот они и «увлеклись», как казала мама.

И мы с большим удовольствием стали грызть ранетки или, как их еще называли, райские яблочки — красные, сочные, сладкие.

На следующий день я пошел на Пешку. Но моих бабушек уже там не было. У прилавка стояли другие бабушки. Если были бы те же самые, они бы окликнули меня, спросили, какие у нас получились щи, была ли зажаристой картошечка.

Но никто не обратился ко мне.

И я ушел с Пешки, так и не разменяв пять Толиных рублей, заработанных на заводе.

***

Опять стоит золотая осень, как тогда, в послевоенные годы.

Падают, кружатся листья, ложатся на землю. Я смотрю на Волгу, на притихшие деревья, жухлую траву и думаю о тех бабушках, которые собрали мне полную сумку овощей и еще положили сверху райские яблочки.

И я теперь понимаю, что они не забыли взять с меня деньги, а сознательно снарядили меня к праздничному столу, который мы с братом готовили для мамы, не взяв с меня ни копейки.

Они увидели во мне такого же, как у них, внука, который так же, как и я, любит свою маму и считает ее самой красивой на свете.

Да, те яблочки действительно были райскими. Потому что все бабушки, что вырастили нас, пока отцы воевали, умирали, а матери день и ночь трудились на заводах и в полях, не доедая, не досыпая, мечтая только о Победе, приближая ее, ожидая своих мужей, отцов, сыновей, где же они, как не в Раю?

Конечно, они там, только там, рядом с самим Господом, его святыми и праведниками.

Алексей Солоницын










Лицензия Creative Commons 2010 – 2024 Издательский Совет Русской Православной Церкви
Система Orphus Официальный сайт Русской Православной Церкви / Патриархия.ru